Жёлтая виолончель

– А где мой рюкзак? – спрашиваю я.

– Да вот же, у дивана.

Точно. Вот он. Расстёгиваю. Внутри карман. А в нём – стопка чего-то твёрдого. Достаю. Диплом. Трудовая книжка. Паспорт.

– Вот же оно всё, – бормочу я. Руки дрожат. Раскрываю трудовую книжку. Паспорт и диплом падают на пол. Вера их подбирает. В трудовой книжке сквозь синюю муть в глазах я вижу много записей. С печатями и подписями. Как это может быть? Я был уверен, что работал только у Левина. Что пошёл к нему сразу после университета. Нет, не склеивается. Мне сейчас тридцать примерно. А у него я работал года три.

– Ого, Хармс. Так ты мехмат МГУ кончил, – говорит Вера. – Круто. По специальности «математика». А зовут тебя… Кашкин Владимир Иванович. Володя, значит?

Я пытаюсь примерить на себя это имя. Не чувствую себя никаким Владимиром Кашкиным. Что за дурацкая фамилия! Володя, Володя… Неужели меня так называли? Не помню. Но плёнка на моём мозге… Не порвать бы.

– И прописан ты в деревне… – говорит Вера. – Неразборчиво тут, полустёрто. Плуговая, что ли.

Володя… Не могли меня так звать, нет, я бы помнил… Но я, кажется, проваливаюсь. Не хочу. Хватаю Веру за руку.

– Хармс, ты чего? Плохо тебе? – глаза испуганные. Глаза растут. Они заполняют всё вокруг. Нет, нет. Я не хочу от неё уходить… Вода блестит. Или это всё ещё глаза?

Я стоял на набережной и смотрел на воду. Сначала мой взгляд упал вниз машинально. Затем я задумался, в чём разница, смотреть «на воду» или «в воду». Направление взгляда ведь одинаково. Должно быть, разница в том, что ты хочешь увидеть. Если эти переливающиеся отблески весёлого солнечного света на поверхности, то ты смотришь на воду. А если ты пытаешься проникнуть сквозь них в тёмную глубину и увидеть там нечто пугающее, то ты смотришь в воду.

Сейчас я смотрел на воду. Мне было хорошо. И то, что я задумался о словах, меня тоже радовало. Я давно ничего не писал. Собственно, у меня не было ни одной законченной большой вещи. Пара рассказов, куча набросков и огромный ворох не до конца сложившихся идей. Но я верил, что когда-то они оформятся в нечто законченное, живое. Почему я был так уверен? Да потому, что у меня было хорошее настроение, я считал себя неглупым и неплохим человеком, сегодня был выходной, а погода позволяла погулять и помечтать обо всём, что угодно.

Конечно, если начинать задумываться о моём сегодняшнем положении, то настроение можно было испортить. Работал у Левина, зарплату не платили, да и вместо того, чтобы писать гениальный код, тестировал какие-то идиотские сайты и программы от невменяемых заказчиков. Но, с другой стороны, ведь я этого хотел. Я хотел работать у Левина, потому что он, как ни крути, мой друг. Ну, или был когда-то моим другом. Я хотел тестировать. Программировать хотел ещё больше, но меня, очевидно, устраивало такое положение вещей, как сейчас, иначе я давно бы уволился. В конце концов, я же мог уволиться. И эта возможность – одна из причин, почему я не увольнялся. Если можно потерпеть ещё, почему бы не потерпеть?

А денёк-то стоял, денёк! Солнышко грело, машинки, проезжающие мимо, блестели, витрины не раздражали, а заставляли ими любоваться. Люди, идущие по тротуарам, улыбались друг другу. Ну, вот попался хмурый мужчина, смотрящий себе под ноги. Наверно, он просто не выспался, или у него заболел живот. Раз ему никто ещё не улыбался, пришлось улыбнуться мне. Он заметил, покосился на меня, но я видел, как хмурость на его лице сменилась вопросом. Что, дескать, нужно этому встречному остолопу с глупой улыбкой?

Да ничего мне не было нужно. Я не спеша шёл к метро. Сегодня я вряд ли стал бы писать. Хотелось немного набраться мыслей, воспользоваться этим днём, чтобы уложить всё в голове. И дело было не только в моих каракулях. Сама моя жизнь требовала внимания.

Конечно, нужно было что-то менять. Левин Левиным, но он давно перестал быть невинным студентом, которым я его знал. Да и я был уже не тот. Нельзя долго стоять на одном месте, особенно если это место – не твоё.

Вот люди, которые ехали навстречу мне по эскалатору – люди серьёзные, уважаемые и уважающие себя. Наверно, среди них были врачи, художники, токари, учёные, бизнесмены. А я – кто? Несостоявшийся писатель? Понемножку во всём талантливая личность? Так не бывает. Нужно было найти себя. Мне четвёртый десяток пошёл, и давно пора было осознать, кем я являюсь. Конечно, я мог обратиться, скажем, к психологу и попытаться разобраться в себе. Но я никогда не ходил к психологам. Может, когда-то и решился бы, но пока это меня пугало. Да и денег лишних не было.

Я зашёл в вагон. Что-то должно было подтолкнуть меня к выбору. К примеру, я мог бы уйти с работы и податься в свободные художники. Тексты бы писал. Жил бы по-прежнему впроголодь, но, может быть, со временем нашёл бы себя и как-то устроился бы. Мог бы заняться бизнесом. Взял бы кредит, открыл бы кафе. Слишком много «бы». Мог бы в монастырь уйти, наконец. Я улыбнулся такому неправдоподобному предположению.