Жёны Шанго

Неподалёку, у самой воды, шла капоэйра. Звенело беримбау, ритмично двигались и хлопали в ладоши два десятка фигур. Над родой ураганом носились унизанные коричневыми и красными терере косички Йанса. Вскоре из круга кубарем вылетел и под дружный хохот всей роды шлёпнулся на песок Ошосси. Вскочил, огрызнулся, – чем вызвал новый взрыв смеха, – и, увязая в песке, отошёл в сторону.

– Ну? – спросил Огун. Ошосси со смущённой досадой мотнул головой.

– Сам видишь… Её хаштейра[84] быка уложит! Хоть бы на людях не позорила меня!

– Тебе никогда не победить Йанса, – усмехнулся Огун. – Я бы и сам не смог. В чём позор, брат? Она – местре! А капоэйра – это просто игра. Мой младший брат Эшу запросто выставит меня в покер – и что мне теперь, застрелиться?

– Посмотрим, – проворчал сквозь зубы Ошосси – впрочем, уже без злости. – Посмотрим… Мама?!

Огун резко развернулся. Жанаина, уронив на юбку телефон, рыдала в голос. Слёзы ручьями бежали по её сморщившемуся лицу.

Огун схватил её за плечи.

– Мам! Что?! У кого?! Это наши? Кто звонил – Оба? Марэ? Шанго?! В чём дело?!

– Это Ошу-у-ун… – всхлипнула Жанаина, поворачивая к сыновьям мокрое лицо. – Они с Шанго на…

– На Итапарике! – рявкнул Огун, не замечая, что на них уже смотрит полпляжа. – Что там? Шанго опять дурит?

– Ошун беременна… Она ждёт ребёнка! Святая дева, какое счастье!.. Наконец-то!

Огун шумно выдохнул. Вытер ладонью вспотевший лоб. Севшим голосом спросил:

– Так в чём же дело, мам? Это здорово. Зачем плакать? – и встретился взглядом с братом.

С минуту они смотрели друг на друга. Затем Огун не спеша поднялся. Встал и Ошосси. Вместе братья отошли к воде, где шум и весёлые вопли детей заглушали разговор.

– С чего ты взял? – глядя на пляшущие в волнах кораблики, спросил Огун.

– Всё может быть… – пробормотал Ошосси. Огун покачал головой, задумался. Затем кивнул на море, где, стоя по пояс в воде, самозабвенно целовались Эшу и Эва.

– А что, если?..

– Да ладно! – недоверчиво нахмурился Ошосси. Но Огун не менялся в лице, и Ошосси растерянно спросил, – Ты уверен? Эшу в самом деле успел?!. С Ошун?!. Что за чёрт? Когда? Почему Ошун ему…

– А ты не думал, кто открывал нашей красавице ворота в мир эгунов? – будничным голосом поинтересовался Огун. – Против воли Нана Буруку? Без разрешения Йанса? Кто ещё такое может устроить? Наш малыш никогда не упустит своего! Уверен, что он взял с Ошун полную цену.

– Дьявол, и верно… – Ошосси зажмурился. Огун скупо усмехнулся.

– Ну так дождётесь, значит, оба! И ты и Эшу!

– Только не я! – быстро сказал Ошосси. – Я – уже! Шанго должен понимать…

– Когда это Шанго хоть что-то понимал? – Огун, щурясь против солнца, принялся прикидывать. – Так… девять месяцев, считая с декабря… Февраль – два, март – три, апрель – четыре… Значит, в конце сентября мне снова надо быть здесь? – Он нахмурился… и вдруг ухмыльнулся:

– Вот увидишь, эта потаскуха родит осенью двух близнецов! Одного – с рожей Эшу, а другого – с твоей!

– Брось, – неуверенно сказал Ошосси, – Так не бывает!

– Почему это?.. – пожал плечами Огун. – И я тогда, видит бог, не буду держать Шанго! Оба получите по мордам!

– Где справедливость? – вскипел Ошосси. – Эшу-то выкрутится, как всегда! Свою красотку Шанго вообще пальцем не тронет! А я, значит… Огун! Личный состав два раза не…

– Знаю, брат, знаю. – Чёрная физиономия Огуна была абсолютно непроницаемой. – Но поди втолкуй это Шанго!

Ошосси в сердцах сплюнул на песок, развернулся и, не оглядываясь, пошёл к кругу капоэйристов. Огун, не сдержавшись, негромко рассмеялся. Ногой подтолкнул в воду застрявший в песке кораблик и вернулся к матери.

– Что такое, сынок? – встревоженно спросила Жанаина. – О чём вы говорили?

Огун улыбнулся. Взял руку матери и бережно поцеловал.

– Ничего, мам. Всё хорошо. Правда.