Жираф Джим

— Хорошо, — говорит Гарри, — а теперь скажи мне, Джим, что было бы, если бы Космонавт отказался играть в первой серии? Если бы он спрятался в шкаф? Вместе с… э… всякой одеждой. Что стало бы с миром, если бы Космонавт спрятался в шкаф?

— На нас напали бы злые монстры.

— А еще?

— А еще роботы. Межгалактические роботы.

— А помимо злых монстров и роботов? — говорит Гарри, проявляя терпение. — Что стало бы с телевидением, с развлекательными передачами?

— А, в этом смысле, — говорит Джим, врубаясь. — Тогда не было бы никакого «Космонавта в космосе», и мы не смогли бы его смотреть.

— Вот именно.

Джим морщит нос. Сначала — одну ноздрю, потом — вторую. Выходит из шкафа. Шмыгает носом.

— Спасибо, Гарри. И тебе, Скотт, спасибо. За все.

— Космонавт гордился бы тобой, Джим.

— Ты это… не переусердствуй.

— Прошу прощения.

Гарри смотрит на свои часы с голограммой.

— Тебе пора гримироваться. Так что иди к гримершам. А мы со Скоттом заглянем в бар. Пойдем, Скотт, чего-нибудь выпьем. Мы заслужили.

Гарри любит выпить. Обычно он пьет вино, но сегодня он пьет исключительно виски. Я тоже пью виски, потому что хочу быть похожим на Гарри.

— Ты ничего не заметил, Скотт? Никаких изменений в моем внешнем виде?

Я смотрю на него, смотрю очень внимательно. Столик прозрачный, и сквозь него все видно. Я вижу сквозь столик ботинки Гарри и его брюки, которые тоже прозрачные или просвечивающие.

— В одежде, — подсказывает мне Гарри.

Я качаю головой.

— Я одет необычно неброско, — объясняет Гарри.

Я киваю. Он одет необычно неброско. Да, его брюки прозрачные, но они черные. Его рубашка, ботинки и галстук — все черное.

— Обычно я одеваюсь достаточно ярко. Кое-кто даже считает, что я привлекаю к себе внимание. А сегодня оделся неброско.

— Да, но почему?

— Потому что я в трауре. Партнер, с которым мы прожили десять лет, меня бросил.

— Доктор Бэмс?

Гарри кивает.

Он молчит, я тоже молчу. Подношу к носу стакан с виски, вдыхаю.

— В жизни бывают такие моменты, Скотт, когда надо чем-то пожертвовать. Я пожертвовал своей любовью, моей единственной настоящей любовью, ради другой, тоже единственной настоящей любви — телевидения.

А мне вспоминается, что сказал Джим, когда мы были у доктора Бэмса. Когда мы с ним вышли, чтобы перемолвиться словом наедине. После той сюрреалистичной сигары. Джим сказал мне: «Тебе нужно выдать идею. Только очень хорошую идею. Такую идею, чтобы Гарри Делец послал доктора Бэмса куда подальше».

И Гарри Делец послал доктора Бэмса куда подальше, но он совсем не имел в виду, чтобы тот отправлялся куда подальше в плане межличностных отношений. Имелись в виду отношения чисто деловые, связанные с телевидением. Мне представляется их разговор. Прошу прощения, мой сладкий Бэмс, но реалити-шоу с «тяганьем» бревна тем же бревном и накрылось. Мы будем делать другое шоу, грандиозное варьете-шоу, и ведущим там будет твой старый приятель, жираф-призрак по имени Джим, — так сказал бы Гарри.

Джим — не жираф и не призрак, возразил бы ему доктор Бэмс. Джим — ниггер. Мы держали его вверх ногами и подвешивали за шнурки. И ковыряли ему в носу зонтиком. Открытым зонтиком.

Гарри идет к барной стойке и берет себе еще виски, двойное.

— Я всю ночь глаз не сомкнул, — говорит он, усаживаясь на место. — Всю ночь думал о том, что я сделал. О том, что я потерял. И знаешь что, Скотт? Мне так грустно. Вот здесь. — Он ставит виски на стол и кладет руку на сердце. — Грусть поселилась вот здесь. Такая большая, печальная грусть в виде большого, печального телевизора.

Я дую на челку. Это несложно: надо лишь выдвинуть вперед нижнюю губу. Это я виноват, говорю я себе, когда челка ложится на место. Хотя, с другой стороны, доктор Бэмс сам дурак, что предложил такую дурацкую идею. И Гарри Делец — что повелся на эту дурацкую идею. Мое преступление — если это вообще преступление — состоит только в том, что я умный и творческий человек. Умнее, чем Гарри Делец и доктор Бэмс вместе взятые.

Гарри идет к барной стойке за очередной порцией виски, двойного виски.

— Единственное, что не дает мне сломаться, — это наше новое шоу. Знаешь что, Скотт? — Он выразительно поднимает брови. — По-моему, оно просто обречено на успех.

Главная студия на НФ-канале называется Студия № 1, хотя обычно ее называют просто главной студией, с маленькой «г». «Космонавта в космосе» снимали в главной студии; там же снимали и первые эпизоды его дочернего сериала, «Подводник под водой», который, впрочем, достаточно быстро сняли с производства. Именно здесь, в главной студии, Космонавт сразился с Двухголовым Трехногим и Четырехруким Человеком-Ящером — и победил. И именно здесь, в главной студии, Джим покорит сердца миллионов восторженных телезрителей.