Жить дальше

Разумеется, он это знал, но не мог же он прямо сказать Пейдж, что они поехали развлекаться со Стефани, и не мог же он звонить при ней из гостиничного номера Стефани следила за ним каждую минуту. Даже в воскресенье утром она устроила ему скандал за то, что он настоял на возвращении домой. Впрочем, не такой ужасный, как тот, что устроила ему Пейдж, когда он вошел в дом, так и не предупредив ее о своем расписании. Пейдж с Энди собирались в аэропорт встречать родных.

— Ну извини, правда, — жалобно сказал он, чувствуя себя полным идиотом. Не мог же он откровенно признаться в том, что разрывается между двумя женщинами.

— Тебе даже неинтересно, что с Алли, жива ли она, безжалостно наступала Пейдж.

Не в ее правилах была такая жестокость, но ведь он просто довел ее до этого!

— О боже… что с ней? — В его глазах появились слезы, но Пейдж нисколько это не тронуло.

— Нет, она не умерла. Но где бы я искала тебя, Брэд?

Ты ведь, как обычно, не оставил номера телефона. Ты что, так и не понял, что с твоей дочерью?

— Дрянь! — Он хлопнул дверью спальни, и Энди разрыдался. Почему они всегда ссорятся?

— Извини, мой милый. — Пейдж наклонилась и обняла сына.

Брэд так и не вышел из спальни. Пейдж не стала ничего ему говорить, и они отправились в аэропорт. Энди вел себя тихо, а Пейдж по дороге размышляла над сегодняшней сценой. Как молодо и счастливо выглядел Брэд, пока не увидел ее! Однако больше всего ее волновал Энди — вид у него был совершенно потерянный.

Мать и Алексис были в числе первых пассажиров, вышедших в зал. Мать, как всегда, была элегантна, с великолепно уложенными седыми волосами, в темно-синем костюме, прекрасно обрисовывавшем ее стройную фигуру.

Алексис была вообще потрясающа в розовом платье от Шанель, а ее вылепленное хирургами лицо можно было хоть сейчас помещать на обложку «Вог». На плече у нее висела черная сумка от Гермеса из крокодиловой кожи, в руке она держала небольшой элегантный чемодан. Алексис изящно поцеловала воздух где-то рядом со щекой Пейдж и настороженно поздоровалась с Энди.

— Выглядишь великолепно, дорогая, — сказала ей мать, глядя куда-то в сторону. — А где Брэд?

— Дома. Он просил извиниться, что из-за дел не смог приехать вас встретить. — Пейдж не имела представления о том, будет ли Брэд дома, когда они вернутся. Его приходы и исчезновения были совершенно непредсказуемы, и она не знала, как скрыть это от матери. У нее не было желания обсуждать с ней проблему распада своего брака, да и мать не захотела бы слушать о таких ужасах.

Они дождались остального багажа. К счастью, все было цело. Все чемоданы от Гуччи принадлежали, разумеется, Алексис.

— Как Алисон? — сухо спросила Алексис уже в машине.

Пейдж начала было объяснять, что Алисон по-прежнему в коматозном состоянии, но мать тут же прервала ее и стала расписывать, как великолепно смотрится после ремонта квартира Алексис.

— Это замечательно, — поддакнула Пейдж. Да, ничего не изменилось. Странно было не это, а то, что сама Пейдж почему-то все время ожидала каких-то перемен в них обеих. Она всю жизнь ждала, что мать превратится в милую, добрую женщину, по-настоящему заботящуюся о ней, а Алексис вдруг обзаведется косичками, веснушками и сердцем. Но нет, они не менялись. Мать по-прежнему говорила только о приятном, а Алексис вообще молчала, поджав губы. Единственное, о чем они искренне беспокоились, так это о том, хорошо ли они выглядят и что сделать, чтобы выглядеть еще лучше. Пейдж всегда мучила загадка — о чем Алексис говорит со своим мужем Дэвидом? Если они вообще разговаривают друг с другом. Он был значительно старше ее сестры и, похоже, всегда занят в клинике… Наверняка большая часть его заработков и времени уходила на Алексис… можно сказать, она была его постоянной клиенткой.

— А как у вас с погодой? — спросила мать, как раз когда они ехали по мосту, где едва не прервалась жизнь Алисон. Каждый раз, когда Пейдж приходилось проезжать по нему, она ощущала тошноту и головокружение.

— С погодой? — откликнулась она. В последнее время ей было не до погоды. Она все время проводила в госпитале или выясняла отношения с Брэдом. Когда ей было замечать, светит ли солнце или на улице пасмурно? — Кажется, прекрасно. Правда, я мало обращала на погоду внимания, надеюсь, ты понимаешь, почему, мама?

— Энди, а как твоя рука? Как можно было совершить такую глупость? — ворковала бабушка, пока мальчик показывал Алексис все подписи на гипсе. Бьорн даже нарисовал там маленькую собачку, правда, ухмыльнулся Энди, она больше напоминала хомяка Ричи Грина. Но вообще-то он был горд своей новой дружбой и любил хвастаться в школе, что у него есть восемнадцатилетний друг. Никто ему, правда, не верил.