Жить дальше

Когда они поженились, ему было двадцать восемь, но он так и не смирился с мыслью, что должен отказаться от некоторых привычек, и теперь настала пора расплачиваться.

— Может быть, когда я уеду, тебе станет легче, — грустно сказал он. — Надеюсь, ты сможешь устроить свою жизнь.

— Я буду чувствовать себя одиноко. Не думаю, что кому-нибудь станет легче, — честно ответила она. — А что делать с Алли?

— Мы ничего пока не в состоянии сделать. Это меня и мучает. Я просто не могу себе представить, как ты можешь выдерживать там столько времени. Я бы давно спятил.

— Я привыкла. Но что, если она так и останется в таком состоянии? — прошептала Пейдж.

— Не знаю. Я стараюсь не думать об этом. А что, если она придет наконец в себя, но останется инвалидом? Ну, ты понимаешь… как этот Бьорн… Зная, какой она была раньше, я просто не смогу это перенести. Но все равно нам придется мириться с любым будущим, так ведь? Сначала я думал, что у нас больше шансов, но теперь… или тогда, в самом начале, мы могли отказаться от операции.

Впрочем, тогда бы мы наверняка ее убили. Мы сделали все правильно, но ничего не получилось. Но вот что я тебе скажу: если она так и останется в коме, ты сама не сможешь бесконечно просиживать в госпитале… ты просто сойдешь с ума. Тебе рано или поздно придется примириться с этим. — Но пока еще было время — несчастный случай произошел всего три недели назад. Еще была, и довольно большая, вероятность, что она выйдет из коматозного состояния. — Не делай этого, Пейдж, попросил он, — ты заслуживаешь лучшей участи… и даже больше того, что могу дать тебе я.

Она кивнула в ответ и отвернулась, стараясь не думать о том, как будет жить без него. Она взглянула на небо, усыпанное звездами. Как же так получилось, что вся их жизнь пошла под откос? Как они могли зайти так далеко?

Почему все это стряслось с ними… и с Алли?

Глава 13

Утром Пейдж дождалась, пока мать и Алексис встали, приготовила и подала завтрак на кухне и спокойно объявила, что просит их уехать, так как неделя — это и так слишком много, и что у нее есть дела дома, а их присутствие здесь только все осложняет. Она не упоминала о вчерашнем вечере, не извинялась, но они прекрасно понимали, в чем дело, так что никто из них ей не возразил.

Мать сказала, что Дэвид страшно скучает по Алексис, а ей самой пора уже взглянуть, как ремонтируют ее квартиру.

Они мастерски находили нужные объяснения, но Пейдж в данном случае это не волновало, она хотела только одного — чтобы сегодня вечером их уже не было, она даже забронировала им места на четыре часа дня, к удивлению Марибел, — в первом классе. Она даже заказала такси, чтобы отвезти их в аэропорт. Машина придет в два часа дня — вполне достаточно времени до их рейса.

Они успеют еще пообедать и даже навестить Алисон, если захотят.

— Но… — перебила мать, — мне нужно упаковать столько вещей… а у Алексис сегодня, как назло, мигрень. Разумеется, если ты настаиваешь, мы можем улететь завтра.

Но этого Пейдж не собиралась допускать — она не будет терпеть ни одной лишней минуты. Теперь она сама хочет управлять своей жизнью. И Брэду она сказала, что ему лучше уехать, как это ни грустно.

— Я думаю, Алисон не обидится, — мрачно пошутила Пейдж, но они восприняли ее слова всерьез и просили передать Алисон, что они ее любят.

Она оставалась с ними до отъезда. Перестелила их постели, собрала два тюка грязного белья, пропылесосила весь дом. Она чувствовала, что делает то, что давно должна была сделать, чтобы привести свою жизнь в порядок.

Расставание было прохладным, учитывая накал вчерашнего вечера. В сущности, после этого им не осталось ничего, что еще можно было бы сказать друг другу. Алексис в новой шляпке и Марибел в новом костюме, купленном в Сан-Франциско, поцеловали воздух где-то поблизости от щек Пейдж и скрылись в лимузине. Когда машина тронулась, Пейдж испытала огромное облегчение. Они уехали. Особенно тщательно она наводила порядок в комнате Алисон. Ее удивило огромное количество упаковок слабительного, оставленных Алексис, — Пейдж знала, что Алексис больна, но, похоже, никто не отдавал себе отчет в этом. Или же отдавали, но не обращали внимания. Сестра явно хотела исчезнуть, исчезнуть со всем тем, что ей пришлось перенести, и это было ужасно. Но ведь Пейдж сама хотела бы снова стать маленькой девочкой, той девочкой, какой она была, пока отец не изнасиловал ее. Зато теперь, после того как они уехали, Пейдж чувствовала себя свободной, гораздо свободнее, чем когда-либо с тех пор, как произошел этот несчастный случай.

В четыре часа Пейдж забрала Энди из школы, и он спросил, можно ли купить по дороге букет роз. Пейдж согласилась, только сказала, что ему придется отдать их Хлое, так как в палату интенсивной терапии, где лежит Алисон, нельзя приносить цветы. Он согласился. Он был так рад, что скоро увидит сестру, и всю дорогу болтал об этом. Пейдж пришлось еще раз напомнить ему, что Алисон теперь совсем не похожа на себя.

— Знаю, знаю, — важно ответил он. — Она словно спит.