Жить дальше

Дон видел, как улыбается его жена. Люди иногда думали, что они назвали сына в честь Карла Сагана, но это было не так. Ему дали имя отца Сары.

— Так и есть, — сказала Сара. — Но не мы за это платим. Платит Коди Мак-Гэвин.

— Вы знаете Коди Мак-Гэвина? — сказала Анджела таким же тоном, как если бы Сара призналась в знакомстве с Папой Римским.

— Не знали до прошлой недели. Но он знал обо мне. Он спонсирует множество исследований по программе SETI. — Она слегка двинула плечами. — Один из его пунктиков.

— И он готов оплатить твоё омоложение? — недоверчиво спросил Карл. Сара кивнула.

— И папе тоже. — Она пересказала их разговор с Мак-Гэвином.

Анджела слушала, раскрыв от удивления рот; она знала свою свекровь как простую старушку, а не — как по-прежнему звала её пресса — Великую Старицу SETI.

— Но, даже если это всё оплатят, — сказал Карл, — никто ведь не знает, каков долгосрочный эффект этого… этой… как оно называется?

— Роллбэк.

— Ага. Никто не знает долгосрочных эффектов роллбэк.

— Так всегда говорят про всё новое, — сказала Сара. — Никто не знал, каковы долгосрочные последствия низкоуглеводной диеты, но посмотри на своего отца. Он сидит на низкоуглеводной диете сорок лет, и она удерживает его вес, давление, уровень холестерина и сахара в крови на нормальном уровне.

Дон немного смутился от такого поворота разговора; он не хотел, чтобы Анджела знала о том, что в прошлом он был толстым. Он начал набирать вес ещё в студенческие годы, и к сорока годам уже добрался до 240 фунтов[18] — очень много для его пяти футов десяти дюймов роста[19]. Но Эткинс прибрал всё лишнее, и он десятилетиями сохранял свои идеальные 175[20] фунтов. В то время, как другие наслаждались этим вечером картофельным пюре с чесноком и ростбифом, он ограничивался двойной порцией зелёных бобов.

— Кроме того, — продолжала Сара, — если я этого не сделаю, то больше ничто не будет для меня иметь долгосрочных последствий, потому что у меня не будет этого долгого срока. Даже если через двадцать или тридцать лет роллбэк приведёт меня к раку или инфаркту, то он всё равно даст мне двадцать или тридцать дополнительных лет жизни, которых иначе бы у меня не было.

Дон заметил, как лицо его сына едва заметно помрачнело. Наверняка он вспомнил, как его матери диагностировали рак в прошлом, когда ему было девять.

Однако было ясно, что он не собирается противостоять Сариным аргументам.

— Ну, хорошо, — сказал он, наконец. Потом посмотрел на Анджелу, снова на мать. — Хорошо. — Тут он заулыбался, и эта улыбка, по словам Сары, была в точности как у Дона, хотя сам он этого никогда не видел. — Но тогда вы будете чаще сидеть с детьми.

После этого всё случилось очень быстро. Никто этого вслух не говорил, но в воздухе будто витало убеждение, что время не ждёт. Без омоложения Сара — или Дон, хотя о нём никто особо не беспокоился — могли отключиться в любой момент, или мог случиться инсульт или какое-нибудь другое серьёзное неврологическое нарушение, которое операция омоложения была бессильна исправить.

Как Дон узнал из интернета, компания под названием «Реювенекс» владела ключевыми патентами на технологию роллбэка и могла назначать практически любую цену, которая, по её мнению, дала бы её акционерам наилучшие дивиденды. Удивительно, но за два года прошедщие с тех пор, как она появилась на рынке, меньше трети роллбэков делалось мужчинам или женщинам возраста Сары с Доном или старше — при том, что больше десятка их было сделано людям сорока-пятидесяти лет, которые, по-видимому, запаниковали при виде первых седых волос и у которых нашлась пара лишних миллиардов.

Дон прочитал, что самой первой биотехнологической компанией, чьей целью было обратить вспять старение человека, была «Герон» Майкла Веста, основанная в 1992. Она находилась в Хьюстоне, что в те времена было оправдано: её начальный капитал исходил от группы богатых техасских нефтяников, жаждущих того единственного, что они не могли пока купить за деньги.

Но нефть осталась глубоко в прошлом тысячелетии. Теперь максимальная плотность миллиардеров наблюдалась в Чикаго, центре нарождающейся индустрии холодного термоядерного синтеза, отпочковавшейся от «Фермилаб», и поэтому «Реювенекс» тоже был здесь. Карл сопровождал Дона и Сару в их поездке в Чикаго. Он всё ещё был полон сомнений и хотел убедиться, что о родителях позаботятся как следует.

Ни Дон, ни Сара раньше не бывали в частных больницах; в Канаде их практически нет. В их стране нет и частных университетов, и Сара гордилась этим фактом: образование и здравоохранение, как часто говорила она, должны быть заботой всего общества. Однако некоторые из их друзей посостоятельней, случалось, не хотели ждать своей очереди на процедуры в канадских больницах и потом рассказывали, в какой роскоши лечатся богатеи к югу от границы.