Жить в присутствии Бога

Может быть, я из любви к Богу совершаю коленопреклонения, пощусь, молюсь, терплю злострадания, но в действительности вся моя ревность — это эгоизм, водружение на пьедестал своего «я», жертва идолу, приношение фимиама, от которого веет самообожествлением, а не служением истинному Богу. Никогда отцы не рассуждают о любви к Богу, не подразумевая при этом и любви к людям. Поэтому и апостол Павел говорит об одной любви, не указывая, любовь ли это к Богу или к человеку. Ты мне в тягость? Тогда смешно говорить, будто я люблю Бога! Человек, который любит Бога пусть и самую чуточку, становится пламенным, шествует по небу, перестает существовать для земли, для праха, и тогда он не может противиться образу Божию или досадовать на этот образ возлюбленного им Бога. Невозможно возлюбить Бога невидимого, отторгая Бога видимого. Видимое всегда более ощутимо. Бог создал человека по образу Своему ради того, чтобы мы каждый день чувствовали рядом с собой Его живое присутствие.

Поэтому доказательством нашей любви к Богу служит наша любовь к ближнему. А ближний — это каждый человек, неважно, рядом он или далеко. Любовь к Богу — чувство, которое является для нас вожделенным опытом, это напряженное ожидание нашего сердца, жажда, утоляемая при непрестанном богообщении, желание, которое исполняется при глубоком познании Бога, познании, ведущем к истинной любви. У любви к Богу много ступеней, но самая высокая из них не достигнет даже человеческого роста, если наша любовь никак не касается ближнего. Если же мы видим и любим Бога в нашем ближнем, то отзвук этой любви доносится до самого неба [2, 212–213].

Станем любить Бога в тайне своего убогого и смиренного сердца, затворившись в келье, в этой сокровенной клети (см. Мф. 6, 6). Только так можно сохранить любовь к Богу, а если извлечь ее наружу, она становится безсильной. Когда же она сильна, то управляет миром и возводит на небо. Но она потеряет свою силу, если ты ее откроешь. Будем хранить свою любовь. Любя Господа, будем любить Его на деле [2, 239].

Счастлив тот, кого бьют по одной щеке, а он подставляет и другую, тот, у кого крадут верхнюю одежду и вместе с ней забирают рубашку, оставляя нагим. Как этого достичь? Надо, по слову аввы Исаии, чтобы вы один в другом почитали Бога. Если бы к тебе пришел Бог, разве ты не исполнился бы решимости отдать Ему все? «Боже мой, — сказал бы ты, — и жизнь мою я отдаю Тебе, и сердце, и все». Так, по крайней мере, мы можем сказать, но «утверждение словесе»[4] проявляется в нашей повседневной жизни. Отдаешь ты брату все, что у тебя есть? Почитаешь в лице ближнего Бога? Тогда ты говоришь правду, а не рассказываешь сказки. Когда же ты, как обычный человек, отстаиваешь свои права и требуешь равенства, это означает, что ты хочешь быть сам себе хозяином. Но ты — жилище Божие (Еф. 2, 22), потому тебе и нужно мыслить так, как учат святые отцы [2, 274].

Когда я приобретаю прозрение, истинное знание ближнего, тогда я начинаю его чувствовать и любить. Эти качества оказывают непосредственное влияние не только на наши отношения с людьми, но одновременно и на наши отношения с Самим Богом. Я не могу любить брата, если у меня нет безмолвия, подвига, плача, страха Божия, смирения, рассуждения и прозрения, хотя бы я даже проливал за ближнего кровь, работал ради него день и ночь напролет.

Те же самые качества приведут меня и к ведению и познанию Бога. По этой причине мы исповедуемся Богу и просим Его милости. «Ты знаешь состав наш», — говорит псалмопевец (см. Пс. 102, 14), что означает: «Ты родил меня, Боже мой, Ты знаешь, каков я, как можешь Ты на меня рассердиться? Прошу Тебя, избавь меня от моих грехов». Так что от прозрения, то есть от проникновения во внутренний мир человека и в Божии энергии или, если хотите, даже в причины вещей и в саму жизнь, рождается объединяющее начало — любовь [1, 421].

Настоящая любовь к Богу означает полное забвение себя и память о Боге. Я обращаю внимание только на то, что люблю. Может быть, я говорю: «Господи, как я Тебя люблю!» Но что меня действительно занимает: Христос ли или что-то другое? Наше сердце непроизвольно стремится к человеку, которого любит. Куда же оно идет и чего ищет каждый день?

Порой мы похожи на людей, которые женятся ради того, чтобы супруга вела им хозяйство, а на стороне у них есть девушка для наслаждений. Вот так и мы: у нас есть Церковь, есть Христос, а мы ищем удовольствия на стороне то в одном, то в другом.

Невозможно, дорогие мои, чтобы наше сердце жило так. Скажем правду: человек не может жить, не чувствуя Бога. Но это чувство Бога приобретается подвигом, то есть покаянием.