Жить вопреки (СИ)

— Но как такое возможно? Ты ведь погиб… — лепетала жалко девушка, растеряв всю свою суровость и браваду. — Не верю.

— Тебя, Астрид, никто и не заставляет верить, — насмешливо ответил Аран, явно оказавшийся хозяином положения, ведь сейчас именно он находился на своей (или почти своей, принадлежащей его вассалам, вообще-то, а значит и ему в коей-то степени) территории.

— Но… как?

Однако…

Переживала всё-таки.

Аран всматривался в глаза девушки и все никак не мог понять, что же тут было не то, ведь даже в воспоминаниях Сатин, пусть там образ Хофферсон был размыт и не ясен до конца, она была другой.

Более решительной, что ли.

Более… боевой?

Сейчас гордая воительница вряд ли напоминала себя прежнюю — она была растеряна, напугана.

Сломлена.

Вот…

Вот оно!

Она сломалась.

Как и предвещала ей когда-то Мирослава, гордая воительница, подобная вековому дубу, не смогла вынести шторма, той грозы, в которую попала, и Аран не море имел в виду.

Вульф Одноглазый, насколько было Арану известно, был не только отцом Инги Хеддок — он был дядей Астрид.

Частью её семьи.

Неужели пошатнулась у Хофферсон вера в непогрешимость и едва ли не святость Стоика после того, как его бесчинства, достойные неразумных диких зверей, хищной стаи, а не людей, коснулись кого-то, на кого ей не было плевать?

Как удобно быть избирательно слепой.

Как легко смотреть на мир с широко закрытыми глазами.

Впрочем, все это были проблемы Астрид, которые теперь не касались Арана, ведь она никогда не была и никогда не будет частью его семьи, одной из тех немногочисленных дорогих ему людей.

Она могла стать таковой, да.

Много лет назад он жаждал этого, как ничего иного — впечатлить своими умениями талантливую воительницу, занять достойное место рядом с ней, показать ей этот удивительный и прекрасный мир.

Она сама всё разрушила.

То, что он не стал мстить, не означало того, что он простил.

Такое не прощают.

— В одном ты права, Хофферсон — Иккинг, которого ты знала, уже много лет мертв.

Непонимание изобразилось на лице девушки.

Вот же он, Иккинг, прямо перед нею стоял, и в то же время яростно утверждал, что он мёртв, что его — просто не существовало, и не стоило называть его этим именем.

Она забыла, что они — уже давно не дети.

И не мечтательные юнцы, перед которыми вся жизнь, которые верили в то, что смогут изменить мир, сделать его лучше.

— Но почему? Почему ты всё это делаешь? Я не могу поверить, что ты стал таким…

Нет, все-таки забавная она.

И понимала, что происходило, и не могла понять — кто он или что он такое.

То, что Астрид, по всей видимости, за время, проведенное на Кальдере Кей, расслабившаяся и привыкшая жить мирно — к хорошему быстро привыкаешь — никак не могла собраться, взять себя в руки и стать прежней, знакомой ему по детству своему, Хофферсон, расстраивало даже.

Пусть подобное состояние девушки было на руку Арану — он мог не так напрягаться, считывая мысли и образы из разума девушки.

— Не складываются в голове образы безжалостного воина и миролюбивого мальчишки?

— Как?

Это начинало бесить.

— Твой разум для меня — открытая книга.

О, а вот теперь хоть какие-то изменения, хоть какие-то новые эмоции на лице!

Пусть то страх!

Пусть ненависть.

Только не растерянность и непонимание.

— Так ты ещё и колдун?! — яростно воскликнула Астрид, и, видимо, опомнившись, кинулась на Арана с кинжалом. — Кому ты продал душу?

Аран показательно усмехнулся, быстрым и чётким, отработанным движением выбил оружие из рук девушки, ошарашив её этим, схватил её за шею, чуть приподняв над землёй.

Захрипев, Астрид схватилась за его руку своими ладошками, трогательно-маленькими по сравнению с его собственными, пусть и его ладони не были грубыми — длинные пальцы изобретателя были изящными, такими, которые больше были присущи музыкантам, а не воинам.

Она едва-едва доставала носками своих сапог земли.

И, тем не менее, чтобы смотреть ему в глаза, ей пришлось запрокинуть голову, такой была их разница в росте.

А ведь когда-то она была почти на полголовы выше него.

Даже это изменилось теперь.

— Вот уж чего точно не делал, — прошипел Аран. — Просто учился. Да и имя моё ты знаешь.

Парень слышал, как сильно и быстро билось, трепыхалось сердце Астрид, как воздух буквально вонял её страхом, отчего нагло развалившийся на кошачий манер рядом с ними Алор только брезгливо морщился.

— Иккинг…

— Я — не Иккинг! — вот теперь парень почти рычал. — Аран! Магни намного больше является Иккингом, чем я сам!

— Но…

— Забудь это имя.

Он покрепче стиснул шею девушки, отчего говорить ей стало совсем трудно.

Вот и отлично.

Помолчит.

Алор навострил уши, совсем как кот, и внимательно стал следить за дальнейшим развитием событий, готовый в нужный момент напомнить Арану о таком замечательном свойстве, как самоконтроль, а возможно, даже помешает ему во гневе убить эту дуру.

Если, конечно, его Король не прикажет не вмешиваться.

— Как же…

— Ничего не поменялось в этом мире. Иккинг, сын вождя Стоика Обширного, давно мёртв.

— Но ты стоишь передо мной.