Жить вопреки (СИ)

За минувшие годы в их стае прибавилось ещё одиннадцать драконов, но, слава всем Небесным Странникам, только двое из них, две сестрёнки, были найдёнышами, брошенными своими родителями.

Естественный прирост у населения их гнезда стал, наконец-то, заметен.

Хеттир, вроде, радоваться должна была, что за семь лет только так мало было неразумных Чистокровных

Вести от покинувшего их вслед и за Мирославой Венту приходили редко — оно и понятно, он был на другом конце мира, по ту сторону Большой Земли, но все они, по большей части, были благими, разве что жалобы на безрассудство его Видящей были крохотной ложкой дёгтя в этом море мёда.

Да и то — с дружеской подковыркой, в шутку были эти жалобы.

Но рассказ о встрече с Драконьим Владыкой, чью жизнь столько лет видела Мирослава, с которым ей ещё до его становления таковым доводилось встретиться, заставил Хеттир почему-то встревожиться.

Девушка стала полноценным Мастером Менталистики, и это радовало, но было что-то ещё…

Словам о том, что в подчинении у Кровавого Короля были Чистокровные, старая Фурия не удивилась, но её поразило то, что Дети Ночи отнеслись к Венту, как к равному.

А всех тех, кто не высказал должного почтения Хранителю, и даже попытался что-то нехорошее вякнуть, осёк Король.

Венту много сообщил об этом самом Владыке, и чем больше узнавала о нём Фурия, тем больше хотела познакомиться с этим удивительным человеком, оказавшимся способным за семь лет создать Гнездо, в котором сейчас было тридцать тысяч драконов.

Создать!

С нуля…

Юный Гений…

Ученик Адэ’н.

Это было единственным препятствием на пути к знакомству Хеттир с этой удивительной личностью.

Но, судя по всему, он был полностью независим — такой, как он, привык подчинять, а не подчиняться, а потому крайне маловероятен был вариант того, что он был марионеткой Старейшины Высшего Совета.

Просто невозможен.

А если этот молодой Король действительно был таким, каким его описывал Венту…

Ночным Сияниям давно нужен сильный Покровитель.

***

Забияка счастливо, пусть и почти беззвучно, смеялась, качая своего сына на руках, убаюкивая его, напевая ему придумываемые на ходу песни об ожидавших в будущем её маленького Бранда свершениях и победах.

Она пела о том, каким славным воином был отец мальчика, черноволосого и голубоглазого — настоящего Йоргенсона.

И она теперь — Йоргенсон.

Самая счастливая женщина на всём Олухе!

Задирака тоже души не чаял в племяннике, всё подговаривая сестру родить Бранду братишку — чтобы не скучно мальчишке было расти.

Женщина опять смеялась, весело отвечая, что как только — так сразу.

И тогда Торстон понимающе кивал, и старался больше подобные темы не поднимать — ведь сестра смеялась, а в уголках глаз всё равно у неё мелькали грозившие скатиться по щекам слёзы.

Брат вообще для неё был опорой.

Сморкалы постоянно теперь не было дома — всё время он пропадал в походах да на колониях Лохматых Хулиганов, выполняя поручения Вождя, который, к всеобщей неожиданности, счёл молодого главу рода Йоргенсон, наконец-то остепенившегося и обзаведшегося наследником, серьёзным и ответственным человеком.

Забияка на этот счёт имела своё мнение, и оно едва ли совпадало с волей Стоика.

Ведь муж её всё ещё оставался ребёнком.

Пусть уже и в лучшем смысле этого слова.

Добрым, весёлым в круге своих, беззаботным и немного самолюбивым.

Пускай.

Всё равно, кто будет перечить воле Вождя?

Она не настолько дура.

Она вырастит своего сына достойным воином, и появлявшийся дома скорее набегами Сморкала, полюбивший, казалось, жену теперь ещё больше, будет гордиться ими обоими, а Задирака сестре только поможет (брат её был приписан к охранным войскам Олуха, а потому остров практически не покидал).

Но неспокойно было Забияке.

Вообще происходило что-то непонятное после того, как после рассказов о крушении корабля отряда Хофферсон, сочтённая тоже мертвой Астрид вернулась домой, и сразу же после этого отправившаяся к Стоику — докладывать о том, где её носило и что вообще произошло с ней и её командой.

И что она нашла.

Надо сказать, старел их Вождь — характер у него, по крайней мере, стал на редкость отвратительным, склочным, а природная агрессивность и мстительность достигли своего апогея.

А потом странный чужак…

И вот теперь Йоргенсон вновь отправился в поход.

Но куда?

И вернётся ли он на этот раз?

Сбережёт ли его Судьба?

О таких вещах Забияка старалась не думать.

Слишком страшно.

***

— Грядет что-то страшное.

— Ты уверена в этом, Адэ’н?

— Как никогда.

— Что говорят наши Видящие?

— Вероятности разнятся, постоянно меняются, и нет ни одной твёрдой, уверенной, которую можно было бы воплощать. А как только одна, или даже несколько таких появляются, то сразу же распадаются на множество мелких, не позволяя запомнить хоть какие бы то ни было детали.

— Отсутствие результата — тоже результат.

— Плохо это — нет у будущего определённости. Страшно это.

— Две необычайной мощи Воли скоро сойдутся в поединке.

— Если с одной всё ясно — это выкормыш Адэ’н, и думать тут не о чем, то кто же второй? Кто с такой ужасающей уверенностью рвёт нити вероятностей, словно и не задумываясь об их существовании?