Жить вопреки (СИ)

Всё-таки неопределённость в судьбе сына возлюбленной тяготила Дагура, пусть он и старался не показывать этого, но от Мирославы нельзя было ничего скрыть.

Свою способность видеть людские души словно насквозь она только развивала с годами.

Не просто так же её Видящей называли.

Но ещё более шокирующим для психики её вождя был момент, когда Аран откинул на плечи капюшон и поприветствовал Дагура.

Тот узнал в нём Иккинга моментально.

В отличие от любого другого человека, с которыми были знакомы и Иккинг, и Аран, Дагур с пониманием отнёсся к объяснению о том, что, собственно, сына Стоика тут уже давно не было, а был только Брат Фурии.

И к смене имени.

И ко всем действиям, направленным против Охотников на драконов.

Как там тогда сказал Дагур, обрадованный тем, что парнишка, перед кем он ощущал вину, оказался жив, пусть и в несколько видоизменённом варианте?

«Аран защищал свой народ! То, что это драконы, — ничего не меняет».

Нашли два психа друг друга.

Кажется, Мирослава нечаянно поспособствовала образованию крепкой дружбы двух людей, много лет назад едва ли способных представить, что этим всё кончится.

Мда.

В общем, сами переговоры прошли благополучно, Аран вместе с Магни уже собирались отправляться к себе на Драконий Край, но тут парня остановила Мирослава.

Девушка не понимала тогда, какие последствия повлекут за собой её слова, но решилась-таки рискнуть и попытаться заставить Арана одуматься, взяться за ум и увидеть, что всё, им творимое, — не правильно.

Что он потом будет жалеть.

— Будь осторожен, Страж, сила, небом подаренная, разум отнимет, — сказала она ему тогда.

Он только кивнул как-то горько, чуть прикрыв глаза.

— Я это уже понял, Видящая, — ответил он со вздохом. — Но не знаю, что мне делать с этим. Я словно не контролирую себя.

Какое-то отчаяние, минутным просветлением окутавшее Арана, стало заметно на его лице, блеснуло в его глазах.

— Битва тебя ждёт, — покачала головой Мирослава, горько поджав губы.

— Я знаю.

— Отпусти себя, дай выход своим гневу и боли, и отпусти своих врагов, — сказала она, вспоминая, как много лет назад уже говорила нечто подобное. — Прости их, позволь им уйти с миром. В новую жизнь.

Парень усмехнулся.

— Быть быстрым и точным?

— Вспомни, с чего ты начинал, — практически умоляла Мирослава. — Вспомни, ради чего и ради кого ты всё это делаешь.

Она уже видела — уговаривать бесполезно.

От этого становилось больно.

Парень пусть и не был полностью виноват в сложившейся ситуации, всё-таки тут сложилось множество факторов, но это не отменяло того факта, что за всё потом ответственность нести придётся всё равно ему.

Что бы он не натворил.

А Аран надолго задумался, прикрыл глаза, жестом послав Магни к Тагушу, который в этот момент вместе с Араном о чём-то разговаривал с Венту в сторонке.

— Ради своей семьи, — ответил он наконец.

Мирослава долго смотрела в глаза парню.

— Будь милосердным, — почти прошептала она, уже не особо надеясь на успех. — Ты стал слишком жесток. Непозволительно.

Аран, на удивление, только кивнул согласно, но отчаяние с его лица никуда не делось — только усилилось, стало практически физически ощутимым, и от этого становилось только страшнее.

— Я не буду оправдываться, ведь оправданий мне нет — но исправлять все… меня опять предали, Мирослава, — сказал он с горечью. — Мне больно.

— Не мсти им, — опять покачала головой девушка. — Не стоит. Они сами сгорят, по собственной вине.

— Они сами выбрали этот путь?

— Сами.

— Пусть будет так, — кивнул решительно Аран и с благодарностью посмотрел в глаза Мирославе.

— Иди с миром, Страж. Но не давая огню в твоём сердце ослепить тебе глаза.

Уже потом, стоя на всё том же месте, девушка, замерев, просматривала вероятности сегодняшнего дня, поддавшись своим предчувствиям, и, очнувшись, только вздохнула устало.

— Как жаль, что мы сегодня видимся не в последний раз.

Её слова разнеслись над засыпавшей деревней, так и оставшись никем не услышанными.

***

Буря всегда, с самого своего детства, когда ещё мать погибла, и заботиться о ней стал отец, Грозокрыл, с самого момента, когда они попали в Гнездо Великого Смутьяна, знала, что отличалась от других драконов даже собственного вида — она была Стражем.

Причина зависти и исходящего из неё плохого к ней отношения.

Все эти птенцы были уверены, что это так круто и увлекательно быть Одарённым, и так занимательно быть хоть в чём-то похожим на таких непостижимых, таинственных и высокомерных Фурий.

Они считали, что это было нечестно.

Что лучше бы они были Стражами, а не Буря.

Но что они, эти наивные, понимали в трудностях бытия Одарённым, и тем более — конкретно Стражем?

Только отец её, горько прикрывая глаза, пытался помочь своей дочери, только он и сделал что-то для этого — пришёл в стаю к Великому Смутьяну, мудрому и сильному Стражу, повидавшему за тысячелетия своей жизни слишком много.

Да, все, кто ей завидовал, не понимали, насколько тяжело быть Одарённым Драконом, но не Фурией.

Её никто и не собирался учить.