Жить вопреки (СИ)

Конечно, ему никто не поверил. Только высмеяли, но к этому мальчишка привык, а потому отправился на поиски своей жертвы в одиночку.

Сбить-то сбил, а добить рука не поднялась…

Даже не представляю, как бы пошла моя история, если бы он тогда наплевал на собственную жалость, на страх и вырезал бы сердце, принёс бы его отцу…

Он бы ведь сам стал чудовищем, таким, какими рисуют драконов в детских сказках и каких каждый раз видели при налётах. И какими были викинги там же, на поле боя, во время сражения с теми же драконами…

Но кем я теперь стал?

Я ведь тоже чудовище, тот, кем пугают непослушных детей, ночной кошмар тысяч людей… Возможно, даже ни в чем неповинных.

Так или иначе, но Иккинг отпустил Фурию, предоставив ей свою жизнь — захочет — убьет, а побрезгует, значит, проживет ещё сколько-то лет, а может, месяцев, а может, и дней…

Но и дракон Иккинга пощадил. Так и зародилась моя первая настоящая дружба.

Эх, Беззубик, Беззубик… Почему мы с тобой сразу не улетели, почему ждали какого-то глупого чуда, ждали, что люди нас поймут, примут? Почему ты не бросил меня, не спасся. Тогда всё было бы намного проще. Почему ты сейчас закопан на том самом проклятом острове, на этом безумном, кровавом Олухе?

Глаза Иккинга заискрились, и чистая, горькая, полная душевной боли слеза скатилась по щеке, перечёркнутой длинным шрамом, — напоминанием об одной из давних битв, когда он ещё пытался кого-то переубедить… Руки мужчины стали слегка подрагивать, буквы скакали, перестали быть ровными и аккуратными.

Мужчина давно исстрадался, давно пережил эту утрату, нашёл достаточное утешение, но всё равно эту душевную рану не исцелить ничем — можно было только приглушить собственную боль.

Дракон оказался не просто летающим зверем, он был разумен! Конечно, он не мог говорить, но ему не нужны были слова, они слишком пусты.

Слова…

Можно соврать, можно недоговорить, можно саму правду вывернуть наизнанку. Да порою для некоторых вещей просто нет названия, их невозможно описать словами! Но мимика, жесты, на которые порою никто не обращает внимания…

Этот язык гораздо более красноречив.

Эмоции… именно они не врут. Не те, что мы выставляем напоказ, а именно те, что испытываем на самом деле.

Иккинг ещё в детстве научился понимать людей по их лицам, благо «прочитать» бесхитростных в этом плане викингов было просто.

Беззубик же постепенно научил его понимать чужие эмоции глубже. Кажется, это называется эмпатия. Иккинг читал о подобном в дневнике одного странника, купленном мною у какого-то сбившегося с пути и наткнувшегося на наш остров торговца…

Общались Иккинг с Беззубиком благодаря связи. Менталь-ной. Точнее дракон передавал мальчишке свои мысли-образы, а тот отвечал ему словами или такими же образами.

Сначала у него не получалось, но со временем он сумел развить этот навык. Как Беззубик ему объяснил, с помощью такой связи Дракон-вожак общается с остальной стаей.

Теперь возникает вопрос — кто из них вожак? Думаю, Иккинг всё-таки стая. Для драконов их стая — нечто большее, чем просто племя. Это семья, братья и сёстры, единый живой организм, где каждый важен, где каждый приносит пользу…

От дракона Иккинг узнавал много нового. По словам Беззубика, раньше люди тоже могли создавать ментальные связи. Но это было до начала Великой Войны.

Однако ходят легенды о Драконьих Всадниках, живущих на Краю Света, там, где восходит солнце…

Наблюдая за Беззубиком, мальчишка нашел некоторые слабости драконов, которые принял на вооружение для тренировок, бывшие обязательными для всего юного поколения драконоборцев. Его соплеменники запомнили и даже стали применять эти методы.

Ему было больно смотреть на это. Иккинг понял то, что они ничего не знали о них, а люди уже с поразительным упорством принялись истреблять драконов.

Его способами и уловками.

С одной стороны, это принесло Иккингу славу Драконоборца, помогло наконец добиться внимания и понимания соплеменников. Но с другой стороны, он чувствовал себя так, словно обманывал своего друга.

Когда отец Иккинга узнал о дружбе с драконом, то, как и следовало ожидать, он отправился вместе со всеми воинами на их поиски. Но больнее всего было то, что сдала их та, которой мальчишка доверился, которую любил…

Ненавижу себя за свою слабохарактерность. Ведь Иккинг тогда хотел сбежать! Уйти и больше не доставлять никому проблем.

Просто не успел!

Надо было убить её, и тогда она никому бы не рассказала про Беззубика… Но рука не поднялась, голос дрогнул, ком встал в горле, когда Иккинг хотел попросить своего друга выстрелить в неё…

Беззубик защищал меня, мальчишку, и себя… Он сражался отчаянно, безумно, как и полагается Злобному Порождению Молнии и Самой Смерти…

Нескольким викингам, мне малознакомым, он просто вспорол грудь и живот когтями, другим раскроил черепа плазменными залпами, остальных убил удар сильным хвостом с последующим полётом на острые камни… Зрелище страшное. Даже описывать не хочу. Да и не могу. Я тогда был ещё слабым, наивным, миролюбивым…