Жители острова Хемсё

Он пошел в стугу и оделся, затем послал за Рундквистом и Норманом, которые должны были сопровождать его к Роггенхольму, чтобы встретить господ.

Через каких-нибудь полчаса лодка отчалила, и Карлсон сел к рулю. От времени до времени уговаривал он работников грести в такт, чтобы подойти к пароходу как порядочные люди.

Когда они обогнули последнюю косу и перед ними открылся пролив, окаймленный с одной стороны большим островом, с другой — Роггенхольмом, перед ними развернулся чудный вид. Украшенный флагами и сигнальными дисками пароход стоял на якоре посреди пролива, а между ним и берегом сновали маленькие ялики с матросами в синих и белых блузах. Наверху на прибрежной скале, блестевшей благодаря обнаженному светло-красному полевому шпату, стояла группа господ, а на некотором расстоянии от них хор музыкантов, медные инструменты которых сияли на фоне темных сосен.

Гребцы недоумевали, что там наверху происходит, и подъехали к скале, чтобы насколько возможно близко посмотреть и послушать. Раз, два, три! В ту минуту, как они остановились перед сборным пунктом приезжих господ, в воздухе раздался шум, похожий на полет двенадцати тысяч гагар; за этим последовал треск, как бы вырывающийся из недр горы, а в конце концов такой грохот, что казалось, будто взорвало всю гору.

— Черт возьми! — вот все, что мог выговорить Карлсон, потому что через мгновение вокруг лодки посыпались камни; затем полил целый дождь гравия, а под конец посыпался град мелких камней.

Потом на вершине горы раздался голос; он говорил о каком-то деле, о заложенной работе; попадались и иностранные слова, которых не понимали островитяне.

Рундквист подумал, что это проповедь, и снял с головы фуражку; но Карлсон сообразил, что говорил директор.

— Да, господа,— сказал в заключение директор,— тут перед нами много камня, и я кончаю свою речь пожеланием, чтобы он весь обратился в хлеб!

— Браво!

Затем музыка заиграла марш. Господа спустились на берег; у всех в руках были маленькие куски камня, которые они, смеясь и болтая, вертели меж пальцев.

— Что вы здесь делаете с лодкой? — крикнул господин в форме морского офицера отдыхавшим на веслах островитянам.

Они не нашлись что ответить, но никак не предполагали, что могло быть опасно им смотреть на то, что делалось.

— Да ведь это сам Карлсон,— заметил подоспевшей директор Дитгоф.— Это наш здешний хозяин,— представил он его другим.— Приходите к нам и позавтракайте с нами!

Карлсон ушам своим не верил, но вскоре убедился, что приглашение было сделано серьезно. Прошло немного времени, и Карлсон сидел на палубе парохода перед накрытым столом, подобного которому он никогда не видел.

Сначала он жеманился, но господа были необычайно обходительны и даже не позволили ему снять с себя кожаный фартук.

Что же касается Рундквиста и Нормана, то их угостили на баке вместе с экипажем.

Рай никогда не казался Карлсону прекраснее. Подавали кушанья, которых он назвать не мог и которые таяли во рту как мед; кушанья, которые, как водка, приятно действовали на глотку; кушанья всевозможных цветов. Перед его прибором стояло шесть стаканов, как перед приборами всех господ; подавались вина, которые производили впечатление, будто нюхаешь благоухающий цветок или целуешь девушку, вина, которые ударяли в нос, щекотали по ногам и возбуждали смех. Ко всему этому еще надо прибавить, что играла музыка так трогательно, что навертывались слезы; то мороз пробегал по жилам, то по всему телу разливалась такая благодать, что можно было бы хоть сейчас умереть.

Когда все было кончено, директор сказал несколько слов в честь хозяина; он похвалил его за то, что он с честью поддерживает свое положение и не бросает насущное дело в погоне за выгодами в других областях, где нужда идет рука об руку с роскошью.

Тогда все выпили за здоровье Карлсона. Тот не знал, надо ли ему смеяться или быть серьезным; но, увидав, что господа засмеялись, когда, по его мнению, говорилось об очень серьезных предметах, засмеялся и он.

После завтрака подали кофе и сигары, и все встали из-за стола.

Карлсон, великодушный как все счастливцы, захотел пойти на бак посмотреть, получили ли что-нибудь Рундквист и Норман. Но в эту минуту директор окликнул его и попросил спуститься на минутку в каюту.

Придя в каюту, господин Дитгоф предложил ему подписать несколько акций, дабы упрочить свое положение и, если надо будет, выступить авторитетом среди рабочих.

— Я, к сожалению, ничего в этом не понимаю,— заметил Карлсон, настолько однако посвященный в дело, что знал, что после выпивки не следует ничего кончать.

Но директор не оставил его в покое, и не прошло и получасу, как Карлсон получил сорок акций акционерного общества обработки полевого шпата «Eagle» в сто крон каждая и в будущем обещание вступить в число членов совета. Относительно взноса денег было лишь сказано, что он будет производиться «á conto».

Вслед за этим пили кофе с коньяком, пунш и билинскую воду. Было уже шесть часов, когда Карлсон стал прощаться.