Жители острова Хемсё

Когда Карлсон уходил с парохода, то спустили реп, но он этого не понял и пожал всем матросам руки, прося навестить его, когда они сойдут на берег.

Сидя на руле с сигарой в зубах, с корзиной пунша в коленях и с сорока акциями в руках, поехал Карлсон на лодке домой.

Вернувшись домой, Карлсон утопал в блаженстве; он созвал всех, даже служанок, в кухню к пуншу и хвастался акциями, походившими на громадные банковые билеты. Он хотел пригласить и профессора и на возражения остальных ответил, что он — член совета акционерного общества и нисколько не меньше немецкого музыканта, который не занимается науками, а потому и не настоящий профессор.

У Карлсона выросли планы выше кучи дров. Он хотел создать единственное в своем роде большое акционерное общество для солки килек, привлечь бочаров из Англии, выписать прямо из Испании транспорты с солью.

В то же время он говорил о земледелии, о его защитниках и его будущности и высказал все свои надежды и опасения. Весело распивали пунш, окружали себя табачным дымом и укачивали радостными надеждами.

* * *

Карлсон поднялся настолько высоко, что у него закружилась голова. Он запустил хозяйство и изо дня в день все повторялись посещения Роггенхольма. Он познакомился с управляющим, сидел на его веранде, пил коньяк и билинскую воду и глядел, как рабочие рассекали камни, чтобы добыть кварцевые жилы; не будь их, можно было бы сразу сплавить на кораблях всю гору.

Управляющий был когда-то главным рабочим на руднике; он был настолько умен, что сумел завязать хорошие отношения с акционером и исполняющим обязанность члена совета, и достаточно был дальнозорок, чтобы оценить, как долго будет существовать это дело.

Однако новая каменоломня подействовала на материальное и нравственное положение островитян, а присутствие тридцати неженатых рабочих не прошло без влияния.

Покой был нарушен. Весь день раздавались выстрелы на горе; на бухте гудели пароходы; сновали яхты и ссаживали моряков на берег. По вечерам рабочие появлялись на дворе мызы, окружали колодец и конюшню, подстерегали девушек, устраивали танцы, пили и боролись с парнями.

Жители мызы гуляли все ночи напролет, а днем ничего нельзя было с ними поделать: они засыпали на лугу или дремали у печки.

Иногда приходил в гости и управляющий. Тогда приходилось заваривать кофе, а так как барину нельзя было предложить водки, то приходилось иметь в запасе коньяк.

Впрочем, хорошо сбывались рыба и масло; деньги прибывали; жилось раздольно, и мясо чаще прежнего появлялось на столе.

Карлсон пополнел; весь день он ходил в состоянии небольшого опьянения, сильно, однако, не напиваясь. Все лето прошло для него как один сплошной праздник, так как он делил время между общественными делами, каменоломней и украшением местности.

Осенью он на неделю уехал на осмотр строений для предупреждений пожара. Вернувшись домой однажды рано утром, он был встречен тревожным сообщением старухи о том, что что-то произошло на Роггенхольме. Уже четыре дня как там совершенная тишина: не раздавалось ни одного взрыва, и на бухте не слышно было гудков пароходов. На усадьбе все заняты были молотьбой, так что некогда было посмотреть, что делалось в каменоломне. Не видно было управляющего, и рабочие вечером не появлялись на дворе. Что-то должно было произойти.

Чтобы скорей узнать, в чем дело, Карлсон велел «запрягать»: так говорил он, когда приказывал везти себя на гребной лодке к каменоломне. Лодку он выкрасил в белую краску с голубою каймой. А чтобы придать лодке более барский вид, когда он садился к рулю, то из старого шнура от занавески сделал себе тали; таким образом он мог сидеть прямо у руля. Рундквиста и Нормана он заставил грести правильно, по-матросски, чтобы он мог красиво подходить на лодке.

Они поехали на сей раз очень быстро, подстрекаемые любопытством. Дойдя до Роггенхольма, они поразились, увидя царившую там пустоту.

Все кругом было тихо, как в могиле, и ни души не было видно. Они причалили к берегу и поднялись по каменной лестнице к каменоломне. Дома управляющего не было; все инструменты и снаряды исчезли. Только сарай, прозванный казармой, стоял на своем месте, но пустой; все, что можно было, увезли: двери, окна, скамейки, койки.

— Мне кажется, они выбыли! — заметил Рундквист.

— Похоже! — ответил Карлсон и снова велел «запрягать», но на сей раз, чтобы отправиться в купальное местечко Даларё; там на почте должно было быть для него письмо.

Действительно, там он нашел объемистое письмо от директора, уведомлявшего его, что общество прекратило свою деятельность, потому что выяснилась непригодность сырья. А так как остающиеся за обществом четыре тысячи крон равняются как раз стоимости сорока акций, за которые он до сих пор еще ничего не внес, то всякие расчеты между обществом и Карлсоном должны считаться оконченными.

«Итак, я обманут на четыре тысячи! — подумал Карлсон.— Ну-с, надо удовольствоваться и тем, что мы получили».