Житие Дон Кихота и Санчо

в которой описываются бесчисленные невзгоды, испытанные храбрым Дон Кихотом и его верным оруженосцем Санчо Пансой на постоялом дворе, который Рыцарь, на свою беду, принял за замок

Все это сотворили силы волшебные, и вызванные ими передряги не заслуживают ни обиды, ни гнева, «ибо раз эти силы невидимые и призрачные, нам, при всем старании, некому здесь отомстить». И как только додумался ты, о чудесный Рыцарь, до таких глубин мудрости, когда передряги этого мира воспринимаются как невидимые и призрачные и, в силу такого восприятия, не вызывают гнева!

Ибо что иное, как не «рука, подвешенная к плечу какого-то чудовищного великана», могло нанести тебе удар в челюсть так не ко времени в разгар нежнейшей любовной беседы? Все это дело потусторонних сил, — вспомни хотя бы, как однажды ночью, когда Иньиго де Лойола спал, «вознамерился дьявол не допустить, чтобы прожил он год 1541–й, — как сообщается в главе IX книги V его «Жития», — и вот ощутил он, что мужская рука стиснула ему глотку, и он ни дохнуть не мог, ни вымолвить Святейшее Имя Иисусово»; или другую историю, которую брат Хуан Пауло поведал отцу Риваденейре, а тот приводит ее в той же самой главе: «Спал он, как обыкновенно, близ кельи Лойолы, и вот проснулся в неурочный час и услышал шум, словно бы от того, что избивали Лойолу кулаками и хлестали бичом, а тот стонал и вскрикивал. Брат Хуан Пауло вскочил тотчас же, ринулся к нему и видит, тот сидит на постели и одеяло к себе прижимает, и сказал брат Хуан Паул о: «Что значит, отче, все, что вижу я и слышу?» А Лойола в ответ: «Что же слышали вы?» Тот рассказал, а Лойола ему: «Ладно, ступайте спать»».

Все это силы потусторонние, и для исцеления от последствий их вмешательства достаточно бальзама Фьерабраса. Только вот свое чудотворное действие оказывает он исключительно на рыцарей, что и проявилось со всей очевидностью в случае с Санчо.

Вскоре Дон Кихот удостоверился, что находится не в замке, а на постоялом дворе, для чего хватило ему одного лишь слова, сказанного хозяином, и тут снова становится видно, насколько был он разумен в своем безумии. Но при всем том самым рыцарским образом отказался расплатиться, а поплатился за все Санчо, подвергшийся подбрасыванью на одеяле. После каковой экзекуции сердобольная Мариторнес напоила его вином за собственный счет. Воздай ей за это Господь, ибо была она воплощением великодушия и бескорыстия. Она много любила, хотя и на свой лад, — ведь всяк любит на свой лад — и потому простится ей то, что она тешилась с погонщиками, ибо делала она это из одного лишь мягкосердечия.

Уж поверьте, щедровитая астурианка стремилась не столько получить удовольствие, сколько доставить, и если отдавалась тем, кто ее домогался, то оттого лишь — в чем и вся суть — что не могла видеть, как люди томятся и мучатся; и со многими Мариторнес такое случается. Она хотела избавить погонщиков от грубых желаний, грязнивших им воображение, и очистить их, дабы могли они трудиться. «Она весьма кичилась своим дворянством», — говорит Сервантес, и, как добрая дворянка, сговорилась потешиться с погонщиком и «удовлетворить его желания» — его, не свои. Она «отдать хотела то, что природа ей вручила в дар».⁶⁹

Поверьте, мало сыщется страниц целомудреннее. Мариторнес не продажная девка, которая торгует своим телом, чтобы не работать или повинуясь чужой воле; и она не совратительница, которая завораживает мужчин, распаляя в них желания, чтобы сбить с пути и отвратить от труда: она попросту и всего–навсего служанка на постоялом дворе, работает, и делает свое дело, и облегчает муки путникам, избавляя их от тягот, дабы, освободясь от бремени, могли они продолжать путь. Не распаляет она желания, а гасит те, которые распалили либо другие женщины, не такие бескорыстные, либо позывы плотской жизни. И поверьте: пусть это грешно, но еще грешнее распалять желания намеренно, из любви к искусству, как то в обычае у кокеток, и притом не гасить их; гасить желания, которые разожгла другая, — меньший грех. Мариторнес грешит не из праздности и сребролюбия и не от похоти; а стало быть, почти что и не грешит. Не пытается жить, не работая; не пытается соблазнять мужчин. И в глубине души чиста при всей своей грубой нечистоте.

И она была добра к Санчо, который «выехал со двора, весьма довольный тем, что ничего не заплатил».

Главы XVIII, ХIХ и XX

содержащие беседу Санчо Пансы с его господином, а также разные другие приключения, достойные упоминания