Житие Иса. Апокриф

— Имени его не помянуто, — разом сникнув, удивленно проговорил Грез, — но был он безымянно проклят и рассечен мечом.

— Кем, за что? — разом поднялись Зер и Сид.

— Он подстрекал народ низринуть Ртепа, говоря, что Ртеп мнит себя божьим наместником. Он утверждал, что Ис — человек, а не бог. Он не верил в бессмертие души и жаждал воздаяния здесь, на земле. И Ртеп приказал рассечь его мечом.

Мер ухватилась за руку Сида, и надолго синие полосы остались на его руке. И Сид не почувствовал этого.

— Дальше, — хрипло поторопил Сид. И сказано это было так, что брат Грез стал торопливо закругляться:

— Ртеп стал во главе новой церкви.

— Спасибо, святые отцы, — с таким железом в голосе проговорил Сид, что у брата Миса мороз прошел между лопатками, да и брат Грез поежился, хотя был он человеком не робким, а на дворе было душновато.

В душе Сид клял только себя:

«Чувствовал же, что такое Ртеп. Главное — чем он может стать без контроля. Да, волевой, умный, но — честолюбив. В глубине души — беспринципный… Нет, тут я перехватил — были у него принципы. Но какие! Что цель оправдывает любые средства. Какова же цель? Столкнулся же он с храмовым отребьем, а стал на его пути к неограниченной власти Улук, убрал и его, неподкупного человека, ближайшего соратника».

— Ладно, ребята, спать, — сказал наконец он устало, выйдя из угрюмой задумчивости, — утром додумаем, договорим. Идем, Мер.

Он обнял ее за плечи, и они пошли в темноте к лестнице, ведущей на крышу.

А братья-паломники уже давно лежачи под навесом, блаженно вытянув ноги. Последняя сцена происходила без них.

4

Утром, перед уходом, брат Грез долго топтался у калитки, удивляя брата Миса — Мис привык видеть коллегу спокойным и нелюбопытным. А тут — словно сел человек на верблюжью колючку.

— Мешкаем, брат Грез, — наконец не выдержал Мис, — пора!

— Пора, — вздохнув, согласился тот.

И, сопровождаемые молчаливым Нави, они вышли за ограду.

Снаружи Грез чуть помедлил, слушая, как гремит тяжелый засов, задвигаемый Нави. И снова, выведенный из задумчивости Мисом, он двинулся к горе у храма — там возвышался камень, истертый губами странников. Благочестивые мысли не лезли в голову трезвомыслящего Греза. Не давало покоя — где он видел это лицо, эти глубокие светлые глаза? Он успел их рассмотреть, когда на мгновение пламя выхватило это лицо из темноты. Верен глаз Греза — недаром сам император перед паломничеством призвал его к себе и посоветовал не только поклониться святым местам, но и посмотреть, насколько надежны стены Священного города и что думают люди истинной веры, живущие там. Да и много ли войск у тамошнего правителя.

Так что в отсутствии наблюдательности его нельзя было упрекнуть. В склонности к галлюцинациям — тоже. Он видел это необычное лицо. Но где?

Грез и Мис, дождавшись своей очереди на пыльной площади, — деревья, окружавшие пространство, посреди которого торчала рыжая глыба, несмотря на утренний час, заливали своей тенью площадь только до половины, — приложились к горячему камню. Но и ощупывая губами ноздреватый камень, Грез все не мог отрешиться от воспоминаний о вчерашнем собеседнике. Он машинально пробормотал положенную молитву и провел ладонью по лбу и плечам. В отличие от Греза спутник его проделал все это с большим чувством и от умиления шмыгнул носом.

Потом, оставив у порога обувь, они вошли в гулкий и прохладный храм.

Сквозь верхние прорези-окна острые лезвия лучей били в дальнюю часть храма, где было возвышение для священнослужителя, а над ним — в окованной золотом раме, словно выхваченное из темноты пламенем, — виднелось большое изображение Иса. Одно из самых древних и самых похожих, хотя художник мох писать только по памяти — Ис никогда не позировал.

И Грез вспомнил это лицо.

Он рухнул на колени, не замечая павшего рядом ниц Миса. Провел ладонью по глазам, прогоняя наваждение. Но оно не проходило, с древней доски, покрытой нетускнеющими красками — секрет старых мастеров! — на него смотрели глубокие, холодные и внимательные глаза того, что вчера назвался Сидом.

«Значит — пришел? — проносилось в мозгу. — Но он бы меня испепелил! Хотя — за что? Он же не открыл себя? И все-таки — Он. И Мер рядом. Но почему нет громов небесных, почему не трескается земля? А если — нет? Есть же похожие лица… Но ему ведомо то, что неведомо нашим книжникам! Да, но мало ли кто что и как знает».

5

—Послушайте-ка, друг мой, — обратился к Саду академик, он все еще путал «ты» и «вы», — не кажется ли вам, что этот странник странноват? Я имею в виду Греза. Он слишком нелюбопытен для обычного нелюбопытства. Да и под всей его дикобразной растительностью прячутся умные глаза. А как простодушно он принял наше гостеприимство! Пожалуй, он провел Гефа и меня. Не так ли? — Он обратился к стоявшему рядом Гефу.

— Может, и так, да не перемудрить бы, а то окажемся в положении гоголевского городничего, — бывший кузнец прочно приобщился к земной цивилизации. — Пощупать однако, надо — уж больно он хотел разглядеть Сида.

— Утром на крышу поглядывал, — заметил подошедший Нави, — что-то вспоминал.