Житие старца Паисия Святогорца

Старец любил подниматься на один небольшой хребет над своей каливой и молиться там по четкам. Тут к нему стал прилетать снегирь, с которым Старец подружился и дал ему имя Олет, что по-бедуински означает «дитя». Когда Старец звал птицу по имени, она тут же прилетала, садилась ему на плечо, клевала корм из его ладони. Когда Старец уезжал, он оставлял корм на одном плоском камне, под которым в двух банках хранились запасы «продуктов» для Олета: одна банка была с рисом, а другая — с пшеницей.

Старец рассказывал: «Мы с Олетом дружим уже пять лет. Однажды, когда я болел, он не притронулся — к корму, который я ему оставил на камне, но прилетел в келью, чтобы посмотреть, что со мной случилось. Этот горемыка привел меня в умиление. Животные понимают, как расположены люди, и приближаются к нам в соответствии с нашим расположением. Человек для них все равно что Бог. Поэтому человек должен любить животных — ведь другого рая они не ждут».

Спасение от смерти

Однажды, как рассказывал сам Старец, с ним произошло следующее: «Вдалеке-вдалеке я услышал артиллерийскую пальбу — стреляли словно из тяжелых орудий. Я взял четки и поднялся на соседний хребет, чтобы получше увидеть, что происходит: мне показалось даже, что началась война. Я встал на камень и стал творить Иисусову молитву. Вдруг впереди что-то сверкнуло — и я мгновенно упал на землю». Что же произошло? Один охотник издалека увидел Старца и принял его за кабана. Вскинув ружье, он прицелился и нажал на курок. Старец, увидев блеск ружейного ствола на солнце, мигом упал на землю и остался в живых. Видимо, диавол, которому доставляют радость войны и битвы, не хотел, чтобы Старец молился о мире своего Отечества. Позже был еще один подобный случай, когда Старец, молясь в лесу, попал под обстрел охотника. Но и в этот раз Бог сохранил его от опасности.

Осужденная душа

Старец рассказывал: «Одна моя знакомая старуха была жутко скупой. А вот дочка у нее была очень хорошая. Когда она хотела подать милостыню, то выбрасывала какую-нибудь вещь из окна, выходила из дома с пустыми руками (потому что ее мать следила, чтобы та ничего не выносила из дому), потом подбирала под окном выброшенную вещь и отдавала нуждающимся. Однако если она говорила матери, что монах (то есть я) просит у них такую-то вещь, то старуха позволяла отдать.

После кончины этой старухи (я в то время уже жил на Афоне) я увидел некоего юношу (по всей вероятности, это был ее Ангел Хранитель), который сказал мне: "Пойдем, тебя просит прийти раба Божия такая-то" (он назвал ее имя). Я так и не понял, что со мной произошло: внезапно мы оказались в Конице перед какой-то могилой. Юноша повел рукой и могила открылась. В могиле, среди глинистой жижи, я увидел скупую старуху, которая уже начала разлагаться. "Монах, спаси меня!" — закричала она.

Мне стало за нее больно, я испытал к ней жалость. Не чувствуя брезгливости, я спрыгнул в могилу, обнял ее и стал спрашивать: "Что с тобой?" — "Скажи мне, — спросила она, — разве я не с готовностью давала тебе то, что ты у меня просил?" — "Да, — говорю, — с готовностью". — "Все в порядке", — успокоил ее Ангел Хранитель. Он вновь повел рукой и "задернул" могилу, подобно тому как задергивают занавеску, и я вновь оказался в своей каливе.

Сестры из Суроти меня потом спрашивают: "Что с тобой произошло в день святого Андрея?"[106] — "Молитесь, — отвечаю я им, — о упокоении души рабы Божией такой-то".

Через два месяца[107] я увидел ее вновь. Внизу была бездна, хаос, а наверху, на ровном месте виднелись дворцы, много домов и много людей. Там же, наверху, стояла и эта старуха — очень радостная. Лицо у нее было словно у младенца, только крохотное грязное пятнышко осталось, но один маленький Ангел оттирал и это пятнышко — чтобы вся она стала чистой.

Я видел, как в глубине бездны бьются, мучаются и пытаются выбраться наверх люди.

Обняв старуху от радости, я отвел ее подальше от края бездны, чтобы те, кто мучались внизу, нас не видели и не страдали от этого еще больше. А она и говорит мне: "Пойдем, покажу, куда меня Господь поместил"».

Молитва за бесов

Сердце Старца уже преизливалось любовью к Богу, оно горело огнем любви «о людях, и о пернатых, и о животных, и о бесах, и о всей твари»[108]. Старец читал об этом у аввы Исаака Сирина, но и сам переживал подобные состояния.

«Однажды, — рассказывал он, — я стоял на коленях и молился о бесах, прислонив голову к земле и говоря: "Ты — Бог, и если Ты хочешь, то можешь найти способ, чтобы спасти и этих окаянных, несчастных бесов".

С болью молясь такими словами, я увидел рядом с собой голову пса, который высовывал язык и меня передразнивал. Возможно, Бог попустил это, желая показать мне, что Он хочет спасти и бесов, но они сами этого не хотят»[109].

Георгакис с Тибета