Житие святого Северина

— Ты попал в больное место, Луцилл. Я сам избирал свой путь — быть лишь навозом на поле человеческом, лишь содействовать росту растений на нём. Но злаки или плевелы вырастут на унавоженном моею нелёгкой жизнью поле — это уже зависит от других Северинов и Фердерухов, Луциллов и Марцианов, тех же Августинов и Сидониев Аполлинариев. Согласитесь, что Августин не только посеял в будущее гибельные семена, но и пример огненного, неистового поиска истины оставил, не говоря о том, что вызвало оплакивание его смерти всеми римлянами Африки, не одного Гиппона. Ищите Северинов, помогайте им — не только среди римлян, но и среди варваров, тех же ругов, и готов даже, — и мы передадим свой огонь в будущее, даже если о нас начисто забудут или вспомнят о нас лишь недоброе. А то, что моим именем ещё попробуют отбивать у людей разум, гнать их на смерть, нести им боль и горе, — это почти несомненно. Но иного выхода у меня не было. Я сделал всё что смог, сражался тем оружием, которое смог найти или выковать. Пусть другие сделают больше и найдут лучшее оружие. Рано или поздно народы осядут и смогут заняться своей судьбой — каждый для себя. И всегда будут в этих народах свои Северины, и всегда будут они выковывать своё собственное оружие — я уверен, что люди моей породы будут всегда, как и вашей тоже — если я их теперь вижу, если в прошлом их немало обнаружил, то значит это, что людям суждено всё же выжить. Вот — смогут ли не по кругу пойти, а, скажем, по восходящей спирали — не знаю, но хочу этого. И если для этого нужно, чтобы кто-то из наших преемников сокрушил мои мощи и память о «муже Божьем, апостоле Норика» — пусть так и будет.

Ну что же, ещё раз напоминаю о необходимости спасти записи, реликвии и, по возможности, книги. Не откладывая проверьте тайники, обсудите с их хранителями все возможности, найдите исполнителей и подготовьте их. А сейчас пора в монастырь — сказать братьям последнюю проповедь и вознестись во славу Господа и по зову его в райские сады... Интересно всё-таки — что же именно я увижу вскорости? Мне довелось вытаскивать почти что из небытия нескольких больных, меня поразило, что у двух — в Киренаике и в Сирии — сохранились одинаковые воспоминания о том, что они увидели уже за порогом жизни, до того, как я их вытащил назад. Это их слова о сладостности испытанного «там» вложил я в уста якобы ожившего пресвитера Сильвина. Но вам меня назад не вытащить, поделиться опытом не смогу. Но если ждёт вечная тьма и полный распад сознания — пусть будет так... Я мог бы и сам дойти до монастыря, но нельзя — вам придётся вести меня под руки — для вас это важно. Не будь метели — можно бы вызвать носилки, но сейчас смешно получится, а не величественно, когда метель вздует мне пузырём власяницу и накидает под неё снега... Тоже была проблема — всю жизнь в одной власянице, а ведь стирать надо, чтобы не завонять, как многие праведники-аскеты смердели в пустынях Востока... Ну, этим опытом делиться не стану, но советую учитывать и такие детали наперёд, что-то задумывая...

Прощайте, братья по общему делу, пусть не покинут вас разум и отвага, верность и надежда, силы и удача... Она вам очень нужна, а вашим преемникам — того более. Позаботьтесь об их подготовке... Больше нам не доведётся уже сказать друг другу ни слова, ибо за нами будут следить уже при выходе отсюда...

Глава 4

ПОСЛЕДНИЙ ВЫХОД

ВЕЛИКОГО АКТЁРА

Многое учёл Северин, возводя церковь-«базилику» при своём монастыре (мирские церкви тогда «экклезиями» звались), но что стольких свидетелей его ухода из этого мира ей придётся вместить — не предвидел. В эту ночь она буквально трещала. Не только все монахи северинова братства, но и все местные и многие прибывшие из Внутреннего Норика и — через него — из Ювао и Кукуллиса в долине Зальцаха пресвитеры и диаконы, бывший епископ Лавриака Констанций со своим окружением, многие активисты десятинной сети, просто видные горожане, ряд знатных ругов и несколько бедных и незнатных стояли так плотно, что пришлось оставить двери открытыми, чтобы удушье не валило еле переводивших дыхание людей. Разные это были люди.