Житие святого Северина

Стерпеть!!! Во что бы то ни стало!!! И — чтобы сберечь списки, книги, реликвии!!! Они для вас обоих — оружие, без которого дела не сделаете, своих не спасёте... Реликвии я собирал много лет. Вы знаете, что реликвии Гервасия и Протасия доставлены из Медиолана, хотя и не знаете подоплёки этого. В переписке с влиятельными медиоланцами я указывал, что Норик стал поистине последним островком уходящего под воду подобно Атлантиде Римского Мира — благодаря покровительству Господа, конечно, но что ведь и смертным, осиянным верой Христовой, тоже следовало бы помочь норикцам в их тяжёлой борьбе. И после падения империи последние римские патриоты в Медиолане решили подкрепить норикских братьев-римлян небесным оружием — реликвиями святых. Сходна история доставки реликвий Иоанна Крестителя. Но самой ценной из реликвий, точнее — целыми мощами, будет мой прах. Вот уже девятый день я ничего не ем, пью лишь немного воды с мёдом, да и раньше не раз и не два устраивал посты недельные и сорокадневные специально для подготовки к похоронам. Во мне нечему гнить. Могилу выроете на условленном месте — на продуваемой ветром и потому бесснежной и промёрзшей вершине. Грунт там подходящий для задуманного. От дождевой воды прикроете мой гроб куполом из заготовленной заранее глины. В могилу незаметно подбросьте замёрзших благовоний, отгоняющих тлетворную заразу. Это, кстати, при вскрытии могилы даст приятный аромат, здесь неизвестный. Последний мой покров, самый гроб — всё уже готово, окурено, пропитано благовониями. Когда придёт время — вскроете могилу, и надеюсь, что найдёте в ней достаточно целый для выдачи за нетленные мощи труп. И сохранить его будет возможно при надлежащем уходе, окуривании, смене пропитанных благовониями покровов. Не было мне покоя при жизни, пусть не будет и после смерти. Для нашего дела не жалко. Если бы я даже верил, что на том свете за самоубийство мне вечно гореть в адском пламени — отдал бы и душу, не то что прах бесчувственный... Реликвии и мои мощи станут для вас магнитами, притягивающими души паствы, доже средством для свершения кое-каких чудес и исцелений могут стать. В конце концов я видел немало реликвий, лечащих зубную или головную боль, действительно лечащих. Значит, из меня тоже может выйти посмертное лекарство, скажем, от истерических параличей — я такую женщину как-то вылечил. Время такое, что многие заболевают не от заразы, а от перегружения души несчастьями. Такие болезни могут быть исцелены искренней верой в возможность чуда — ровно как и напущены на человека, что совсем недавно произошло на ваших глазах с нарывом на руке Урса. Я этот нарыв навёл, я его и свёл, а фактически он возник благодаря вере Урса в мои слова. Он и умер бы, предскажи я ему это. Следовало кое-кого этим чудом подхлестнуть...

Что же ждёт вас, остающихся? Не знаю. Могу лишь догадываться. Готы, как бы миролюбиво ни относились они к империи сейчас, ибо получают больше выгод у неё на службе, чем во вражде с нею, слишком опасны для неё. Иногда я думаю — почему Теодерих, в бытность заложником десять лет видевший империю изнутри, не стал ни лютым её врагом, как стойкий варвар, ни покорным рабом, каким хотели его сделать ромеи? Видимо, он для своего народа то же, что Фердерух для ругов, а мы с вами для норикских римлян. И он не хочет тратить силы своего народа понапрасну, а ищет ему посильное дело, ищет путь к спасению, а это требует прежде всего терпения.

Империя после уничтожения рода Аспаров стала неуязвимой для готов — она может понести урон, но в итоге всё же одолеет. И Теодерих ищет другую добычу, а империи выгодно, чтобы этой добычей стала Италия. Кто бы ни осилил — Одоакр или Теодерих — империя от этого выиграет, ибо одной угрозой станет меньше, а вторая ослабеет. Но и готы могут надеяться на выгоду в этом походе — Италия всё ещё сказочно богатая для завоевателя страна, к тому же защищённая от врагов с трёх сторон морем и с четвёртой — горами. Войти в неё, стать её хозяином, а там и империя будет не так уж страшна, если суметь наладить отношения с италийцами. Теодериху это легче, чем Одоакру — он не только носитель силы, но и мыслитель, если я не ошибаюсь в нём. Легче, но — возможно ли это вообще? Тот не допрыгнул до вершины на три шага, этот — на шаг, но ведь надо допрыгнуть... Видимо, он надеется допрыгнуть, хотя ещё и не начался поход его народа в Италию. Но он выступит! И главные битвы прогремят, конечно, на венетской равнине и в долине Падуса¹⁰ .