Житие святого Северина

— Прав. Ведь ты знал, что об этом заговорю я. И этот наш разговор — последний. Поэтому говорить с тобой сегодня будем до последней черты доверия и понимания. У этой черты остановимся — не имея опыта жизни, ты не сможешь правильно понять доверяемое, сделаешь неверные выводы, а это грозит большими бедами и тебе, и всем, кто вокруг тебя… Если бы Господь отозвал меня из этого мира на два года позже — я смог бы сказать тебе гораздо больше… Слушай и запоминай. Твой отец и дядя — вожди народа ругов. И ты тоже становишься вождём. До поры был в числе ваших вождей и некий Северин — его слово что-то значило для вас. Теперь его не будет. А это значит, что не будет над народом ругов покровительства Небес. Господь не советовался со мной — я просто ощущал его волю и знал о его милости к вам. Сейчас начинает закипать в землях вдоль Истра и Данубия такой котёл, что многие могут в нем свариться, а меня не будет. И я не зною, кто вместо меня станет здесь орудием Господа. Я был таким орудием, но не бездушным. Душа моя с вами норикскими римлянами и ругами. И Господу это ведомо, и если он отзывает меня, а я не знаю, кто сменит меня, то значит это лишь то, что он отвёл от этой земли свой взор и вы предоставлены самим себе. Сумеете ли верное решение принять? Не знаю. Но что знаю — скажу тебе. Твой отец вслед за твоим дедом видел будущее своего народа в Италии. И потому там оказалось так много ругов — добрая треть народа. Но власть в Италии взял Одоакр и он зовёт себя «королём торкилингов и ругов». Сейчас те руги верны Одоакру, но будут ли они верны ему и впредь? Ответа на этот вопрос не знаю я, не знает и Одоакр, а он для вас важнее важного. Твой дед и твой отец всю жизнь опасались готов Валамера, Видимера и Тиудимера. Им повезло — Видимер увёл часть готов в Италию, а потом в Галлию — к западным братьям своего народа, Валамер умер, а Тиудимер с Теодерихом двинулись в земли империи ромеев. Но везение это кончается. Готы Теодериха стали так же опасны для империи, как были опасны Малые Готы с Аспарами и фракийские готы с Теодерихом Страбоном, сыном Триария. А ты знаешь, как империя рассчитывалось с этими слишком сильными федератами — она их уничтожила, усыпив их бдительность множеством наград и почестей, либо же натравливала на них врагов. Я не стану называть это подлостью — и Аспары, и сын Триария могли бы стать новыми Гайнами, Рикимерами, Гундобадами — и в конце концов Одоакрами. Империя хочет жить, а это связано с кровью опасных друзей не меньше, чем с кровью врагов. И готы Теодериха ныне, после смерти сына Триария, стали не нужны и опасны, а Теодерих умён, многое видел за годы своего заложничества, да и теперь видит и понимает куда больше, чем нужно для безопасности империи. После смерти отца он возглавил свой народ и осыпан почестями не меньше, чем не так давно Аспары. И помнит об их судьбе. И император тоже знает, что уничтожить Теодериха ему не так просто и гораздо опаснее. Значит, нужно удалить опасных друзей под благовидным предлогом. Куда?

— Мне ли это знать, учитель?

— Если я спросил, то уверен — ты сможешь ответить.

— На Одоакра?

— Да, мальчик. Не завтра это будет, но будет. И оба они не смогут оставить без внимания ругов. А ругам выбирать — с кем они могли бы примириться хотя бы на время. Если к Одоакру нельзя и к ромеям нельзя, то к кому можно? Что будете делать, когда готы по пути в Италию приблизятся к Ругиланду?

— Драться будем, Учитель! Насмерть встанем! Дядя уже сражался с ними, и до него и до деда тоже всегда была кровь между ругами и готами.

— Ответ воина, но не вождя. Ты же должен быть вождём. И я говорю с тобой без ссылок на священные книги и древние сказания. Твой отец прав, выбирая тебе невесту из рода, давшего жену Теодериху. Пусть слабая, но родственная связь, а родство может стать и союзом, пусть даже только на время. А вот с Одоакром ни твой отец, ни твой дядя, ни ты сам не найдёте общего языка — он примет к себе не племя ругов, а каждого руга порознь. Он скажет: забудьте, что вы были народом, вы теперь часть моего войска, которое со временем станет каким-то новым народом… И дядя твой, когда-то сражавшийся с готами, тоже прав, соглашаясь с твоим отцом. Может быть, это последняя его правота в земной его жизни, но сейчас он прав…

— Почему «последняя», Учитель?! Что с ним?

— Пока ничего, но случится обязательно. Он очень хочет счастья ругам — одним ругам. Всех прочих людей он ради этого счастья готов перерезать без всякой ненависти к ним. Не успеет осесть земля на моей могиле, как он ради этой любви совершит преступление.

— Какое?

— Сам увидишь. Не об этом сейчас речь, а о твоём народе. Запомни: кровь притягивает кровь. С кровью кафоликов-норикцев ругам нечего и думать о приходе в Италию. Готы могут себе такое позволить — они безмерно сильны и не страшатся возмездия, а ругам нужно думать об этом. А в Италии треть вашего народа…

Они сами ушли от нас, учитель! Они перестали быть ругами. Это не наш народ!