Жюльетта. Том I

— Будем надеяться. Да, мой ангел, — сладко зевнул он, — по Другому и быть не может. Разве моя вина в том, что я такой, какой есть, и разве не сама Природа вдохнула в меня неистребимый порыв к пороку, но не вложила никакого намека на добродетель? Согласись, что я служу ей не хуже тех, кто предпочитает делать добро. Для меня это очевидный факт, равно как и тот, что нет большего безумия, чем противиться ее законам. Я — ядовитое растение, которое она взрастила на целебном дереве, и она находит мой образ жизни не менее полезным для себя, чем поведение добропорядочного человека, и коль скоро мы знаем, что зло и добро на земле неразлучны, какая нам разница, в какую категорию мы попадаем? Бери с меня пример, Жюльетта[80], твои врожденные наклонности направлены в эту сторону; пусть не страшат тебя злодейские поступки: чем они ужаснее, тем более любы Природе. Тебя интересует чувство вины? Так вот: единственная наша вина — наша нерешительность, посему, милая девочка, подними выше голову и шагай вперед без страха. И оставь скучнейшей части человечества глупые сказки о том, что праведность и скромность должны сопровождать плотские наслаждения, ибо это злостное заблуждение. Наслаждаться по-настоящему может лишь тот, кто преступает все пределы, и доказательством тому служит тот факт, что надобно нарушить общепринятые правила, чтобы удовольствие стало именно удовольствием; шагай вперед, круши все на своем пути, и возбуждение твое будет возрастать с каждым твоим шагом; ты не сможешь достичь цели своего путешествия до тех пор, пока брожение чувств не дойдет до кульминации, покуда не дойдешь до последнего предела того, что способен выдержать человеческий организм; только тогда твои нервы сгорят дотла, придут в состояние, близкое к параличу, превратятся в сплошную конвульсию, которая и есть высшая бесчувственность, то есть абсолютное отсутствие чувствительности. Тот, кто хоть раз познал яростную мощь и магию наслаждений, пароксизм сладострастия, должен уразуметь, что, только испытав величайший переворот в нервной системе, можно испытать то пьянящее чувство вознесения, которое так необходимо для истинного наслаждения. Что такое наслаждение? Это то, что случается, когда атомы сладострастия или атомы, излучаемые сладострастными предметами, сталкиваются в жаркой схватке и воспламеняют электрические частички, циркулирующие в пустоте наших нервных волокон. Следовательно, для полноты удовольствия это столкновение должно быть как можно яростнее, однако настолько тонка природа этого ощущения, что самая ничтожная причина может испортить и свести его к нулю; поэтому душа должна быть подготовлена, успокоена и приведена в состояние безмятежности посредством некоторых мыслительных или физических упражнений — должна обрести спокойный созерцательный взгляд, только в этом случае искры воображения смогут разжечь пламя чувств. И вот, уловив этот счастливый момент, ты должна прежде всего расслабиться, дать волю своему воображению, а потом поступать по его велению, исполнять все его капризы и прихоти и делать не только то, чего оно хочет, но, употребляя на практике свою философию и прежде всего хладнокровие своего сердца и молчание своей совести, поощрять его на новые фантазии, которые будут вливать энергию в атомы сладострастия, заставят их еще яростнее сталкиваться с молекулами и вибрировать еще сильнее, и вот эти вибрации и составляют наше наслаждение. Из всего мною сказанного ты должна понять, Жюльетта, что человеческие законы сдерживают наше сладостное исступление, заковывают его в цепи пристойности и добродетели и круто меняют его суть, они действуют на наше исступление подобно тому, как действует холодная вода на огонь, как узда и вожжи на молодого горячего коня, который, закусив удила, рвется в галоп.