…жив?

Брат шутил, но Он не понимал иногда его шуток. Он хотел слышать от своего родственника какое-то одобрение, участие. Причем участие, которое в избытке проявляла к Нему Она, Ему не нравилось – потому только, что их ничего не связывало. Ну или почти ничего. А с Братом связь была кровная. Его слова были дороги даже для такого черствого человека, как Он. Однако, Брат на похвалы был скуп.

–Я забыл, – почесал лоб Брат, тоже порядком охмелевший от непонятного капитанского пойла, лившегося сегодня рекой, – я уже знакомил тебя со своей Девушкой?

–Да, уже раза три.

Она, как обычно, только смеялась в ответ.

–И как она тебе? В смысле, что скажешь?

–Это тоже спрашивал.

–И все же?

–Хорошая. Только, наверное, неприлично при ней это обсуждать.

–Пустое, – отмахнулся Брат, – она уже почти привыкла к нашим обычаям. Хотя некоторые, что привезла с собой, весьма чужды для нас. Например, никак не отучу ее готовить. Что делать с этим недостатком – ума не приложу. Как на такой жениться-то?

–Отвыкнет еще.

–Надеюсь.

Зазвонил телефон. Капитан пригласил Его к трубке.

–Это ты? – Он узнал Ее голос. Точно так же, как вчера, и даже почти в то же время.

–Он.

–Я думала, у тебя Дело. А ты в «Капитане». Любопытно.

–Что любопытного? – Он как будто немного разозлился. Она пыталась его контролировать, хотя Он не давал Ей повода. Или давал?

–Нет, ничего, – пробормотала Она. – Просто я соскучилась. Может, зайдешь?

–Может.

Он положил трубку и вдруг подумал, что больше не хочет здесь находиться. Здесь не было ничего из жизни, что он искал.

Потом, как и Капитан, ни с кем не попрощавшись, вышел на улицу. Город тонул во мраке, хотя был день. Сырость и вода по щиколотку буквально затапливали местные улицы, делая невозможным даже дыхание. Было холодно и темно, не то, что вчера. Времена года здесь менялись примерно раз в неделю, а также имели обыкновение смешиваться друг с другом – как бывает у людей, больных маниакально-депрессивным психозом. Еще вчера было лето, а сегодня уже нечто между ранней весной и осенью. Почему так и, главное, зачем все это – зачем меняются времена года, зачем завтра ему отправляться на Дело, зачем развлекать в свободное время людей, а потом бегать от охотников, ничего серьезного из себя не представляя, – Он не знал. Никто не знал, и никого это не тяготило. А Его тяготило.

От осознания тяжести в груди сковало ноги. Вышел и чуть не упал на крыльце – то ли алкоголь странный, то ли мысли, куда более странные косили Его. Что-то сегодня определенно Ему мешало. Решив не идти к Ней без повода (Охота кончилась), Он развернулся на дырявых каблуках и зашагал обратно к «Капитану».

Глава третья

Теплое место, но улицы ждут отпечатков наших ног.

Звездная пыль – на сапогах.

Мягкое кресло, клетчатый плед, не нажатый вовремя курок.

Солнечный день – в ослепительных снах.

Цой, «Группа крови»

16 августа 2005 года, Химки, Московская область

Вдохновения не было. Алижан смотрел на раскидистый лес, вид на который открывался из окна его небольшого, но уютного дома, слушал звуки реки, пение птиц, но прежний душевный подъем все никак не приходил. То ли жара как знак прощания уходящего лета с людьми была тому виной, то ли старая, как мир, истина о том, что даже хорошее имеет обыкновение приедаться человеку и надоедать по прошествии какого-то времени.

Хотя об этом Алижан думал в последнюю очередь. Ни Санкт-Петербург, который он, по старому обыкновению, называл Ленинградом, ни Москва, не нравились ему так, как здешние подмосковные пейзажи, сочетающие в себе первозданную красоту лесов и полей и далекие отголоски столичной урбанизации. Долго он искал такое место, где будет ему спокойно и хорошо и, в то же время, цивилизация не будет очень уж далека. Раньше он жил в Ленинграде, но «северная столица» давно оттолкнула его своей сусальной провинциальностью. Он давно понял, что под напускным блеском столичных атрибутов скрывается простая русская деревня – темная и злобная. Потом ненадолго переехал в Москву – там все было слишком живо, он не поспевал за тамошним ритмом, скоростью отличавшимся от ленинградско-невского, чересчур размеренного, до медлительности. А когда поселился здесь, то понял – это навсегда. Никакой спешки, никаких отвлекающих от творчества факторов, никакой суеты. И в то же время – до суеты этой, если вдруг соскучишься или понадобится она тебе для чего-то, рукой подать. Но ему она была не нужна…