…жив?

–Скажешь тоже. Он же бунтарь! – округлил глаза Ясинский.

–Это тебе так по телевизору говорили как раз те, кто его якобы «запрещал».

–Не пойму. А им-то тогда зачем он нужен был?

–В нашей стране, – объяснил Алик, – нет и никогда не было никакой оппозиции, за исключением эстетико-культурной, согласен? Ну за исключением, пожалуй, 1917 года. Во все остальные времена оппозиция – это культура, ничего кардинально нового не предлагающая, а лишь критически относящаяся к существующему режиму. Тоталитарному строю, конечно, и такая поперек горла, но, если уж появилась, что делать-то? Старое, как мир, правило: «Не можешь победить – возглавь»! А? Понял теперь?

–Что же получается, что и Макар, и БГ, и Цой – в общем, весь Ленинградский рок-клуб,.. того?– подумав немного, спросил грузоперевозчик.

–Нет. Не весь. Цой – мимо. Его они одолеть не смогли и потому в могилу затолкали. А вот эти двое, что ты в самом начале назвал, однозначно с гэбьем одним миром мазаны. И относились к Вите всегда как бык к красной тряпке – один критиковал и дерьмо лил, другой вроде как дружил, но таких друзей… и врагов не надо. Вот тебе и показатель, кто есть кто в русском роке. А вообще, строго говоря, одно…

–Ладно, ладно, – Женя почувствовал, что сосед расходится, садясь на любимого конька, и поспешил переменить тему: -На рыбалку-то пойдем? Последние деньки после Ильина дня, погоду упустим, потом клева не будет. А сейчас там просто Клондайк рыбный. А?

–Да, ты прав. Кстати, годовщина смерти Цоя. Он рыбалку любил. В общем, с рыбалки тогда и ехал. Надо сходить, ты прав. Даже не ради рыбы… Так когда рванем?

–Давай завтра часов в 5.

–Договорились. Только сильно с вечера не накидывайся, а то как поедем-то?

–Да ладно.

–Насчет этого, – Кабанбаев кивнул на склад продуктов питания у своих ног, – ничего, если я тебе деньги… завтра? А то тут не рассчитались пока…

–Да, пустяки. Таксисты денег не берут, – хохотнул Ясинский, прыгая за руль.

Не попрощавшись с товарищем, Алижан принялся заносить продукты в дом. Женя скрылся, и вскоре на его месте появилась машина очередного посетителя, известного многим по кличке «Шпис». Из шикарной иномарки выпрыгнул маленький прыткий человечек в драповом пиджаке и направился к хозяину дома. Они поздоровались, гость хотел было помочь занести продукты, но вежливый «художник» остановил его – из вежливости. Все-таки не по чину было столь дорогому гостю мешки таскать…

Знаменитый столичный продюсер Юрий Айзеншпис был частым гостем Алижана – раз в неделю или две, но чаще, чем кто бы то ни было, включая соседа. Подмосковный отшельник иногда помогал мэтру столичного музыкального бизнеса в организации мероприятий, связанных с наследием русского рока 80-90-х, так как был фанатом и знатоком этого музыкального направления. Многих исполнителей Химкинский отшельник знал лично (правда, весьма шапочно и давно с ними не встречался), про многих писал критические статьи, сыпал воспоминаниями о закрытых сторонах их жизни (пьянки, «квартирники», подробности кустарной студийной работы на заре 1990-х). Имел и определенный музыкальный и художественный вкус по части организации сборных концертов, компоновки выступлений и произведений, оформления альбомов. Совокупность его знаний – как историко-биографических, так и эстетических – помогала Айзеншпису работать со старой гвардией рокеров, которых он иногда продюсировал, но на которых узко не специализировался. Скажем, надо было организовать сборный концерт – пара его «топовых» поп-исполнителей и столько же старых рокеров. За консультацией – к Алижану. Кого лучше пригласить, кого за кем поставить, какую композицию выбрать, кого и как уговорить и, наконец, какие доводы привести, чтобы побольше денег сэкономить. Или выпустить по итогам концерта альбом – опять без «свободного художника» не обойтись. На какой студии взять минусовку старой записи, в какой последовательности расположить треки, старый или новый вариант «рекорда» выбрать, как правильно оформить… В общем, ничего особенного, но было в обширной базе рок-знаний Алижана нечто, что выгодно выделяло его из общего ряда «фанов» и что привлекало в нем видавшего виды Шписа. Исключительный вкус и феноменальная память даже о том, что забыли аксакалы – так, во всяком случае, думал сам Шпис. И, думая так, приезжал, советовался, внимал, вникал в его творчество, а иногда и просто отдыхал в компании этого тихого, умного человека, живущего в лесной глуши.

Вскоре хозяин дома закончил перенос нехитрой провизии, пригласил гостя войти, они расположились в комнате и стали пить чай. Шпису показалось, что Алижан чем-то расстроен, отрешен. Однако, первым заговорить он не решался, – мало ли, вдруг что-то личное. Помолчав несколько минут, Алижан сам прервал тишину:

–Послушай, ты Иосифа давно видел? –глядя куда-то сквозь гостя, спросил он.

–Пригожина? Позавчера, а что?