Живая душа

В окно, с какой-то грустинкой, смотрели ранние, плотные, синего бархата сумерки, с бледным, анемичным серпиком луны на почти беззвёздном небе, иногда исчезающем за медленно плывущими куда-то облаками. В свете фонаря, стоящего у калитки в наш двор, были видны плавные, почему-то похожие на эскимо в вафельном стаканчике, сугробы, облизываемые сверху игривой позёмкой. Видна была и наша не длинная, ведущая от крыльца к калитке, разметённая от снега асфальтированная дорожка, с росшей сбоку от неё невысокой елью, наполовину утонувшей в пушистом снегу. Её, как и ёлку, лежащую пока на веранде и предназначенную для дома, мы собирались нарядить через несколько дней, только не фабричными, а самодельными игрушками, сделанными вместе с сыном.

На Димином дне рождения за общим разговором и возникла у меня идея написать под диктовку Димы письмо Деду Морозу. Так мне тогда захотелось, чтобы в нём поселилась вера в чудо, пусть даже ненадолго. И так не хотелось, чтобы Димка взрослел, чтобы что-то менялось, в нашей тогдашней жизни… Может быть, оттого, что это был, пожалуй, самый счастливый период нашей семьи… Устроенный быт. Спокойствие душевное. Давно ожидаемые и наконец-то осуществившиеся публикации моих рассказов в толстых литературных журналах….

Перед следующим Новым годом Димка привёл к нам своего друга Генку, которому хотелось получить в подарок точно такой же самосвальчик «с открывающимися в кабине дверками и поднимающимся кузовом», какой добрый Дед Мороз оставил в прошлом году под ёлкой Дмитрию. И мне пришлось, под Генкину диктовку, с длинными паузами, когда он пытался вспоминать свои хорошие поступки и дела, писать ещё одно письмо в Лапландию. С нашим обратным адресом.

– Это для того, чтобы Деду Морозу проще было оставить подарки для вас двоих, – пояснил я Генке, недоверчиво слушающему меня. – Ведь неизвестно, будете ли вы дома ставить ёлку.

Дело в том, что отец Генки сильно и давно попивал, а мать, уставшая с этим бороться, на всё махнула рукой. В том числе и на детей. У Генки была ещё старшая сестра Надя. Она училась, кажется, уже в третьем классе и злым смехом и такими же злыми словами отреагировала на слова брата, что можно, оказывается, перед Новым годом написать письмо Деду Морозу, который выполняет всякие желания…

– Отец вообще-то обещал ёлку принести, – задумчиво проговорил Генка. И после долгой паузы, глубоко вздохнув, добавил: – Если не напьётся, конечно. – И ещё: – А Надька говорит, что никакого Деда Мороза нет и что всё это враньё…

А потом мне специально пришлось ехать в областной центр и покупать в «Детском мире» точно такой же (слава богу, что точно такие же были) самосвальчик для Генки и подарок для Димы…

Зато какова была радость Генки после звонка Димы, прибежавшего к нам первого января и обнаружившего под ёлкой желанную машинку. Он прижимал коробку с игрушкой к груди, будто кто-то мог её у него отнять. И ещё большая радость, по-моему, была у Димки, который то и дело восклицал, обращаясь к другу: «Ну, вот видишь! А что я тебе говорил! Принесёт! Вот и принёс!» Вера в чудеса крепла, потому что и Димке Дед Мороз на сей раз принёс по его заказу детский набор инструментов в красивой, праздничной коробке.

Уходя от нас, Генка выразил мысль, что Надька просто дура и что ей тоже надо было написать Деду Морозу, тем более что просить ей об этом никого не надо.

– Вот и у неё была бы кукла, – подвёл он итог своим, судя по всему нелёгким, размышлениям.

А однажды – это было, когда Дима уже начал учиться в первом классе, – в самом конце второй четверти, перед новогодними каникулами, он пришёл из школы и, ответив на мой традиционный вопрос «Как дела?» обычным «Нормально», тихо попросил, подойдя ко мне:

– Папа, давай больше не будем писать Деду Морозу. Его ведь на самом деле нет?

В последнем его предложении было пока ещё всё же больше вопросительных, чем утвердительных интонаций.

– Понимаешь, Дима, – серьёзно начал я, – человек всегда получает то, во что искренне верит…

Он, как-то вяло кивнул головой, словно соглашаясь с моим объяснением, и пошёл в свою комнату, переодеться к обеду в домашнюю одежду.

Через некоторое время мы с ним ели подогретый грибной суп, лишь изредка обмениваясь отдельными репликами.

– Кого из друзей пригласишь завтра на день рождения? – попытался я разговорить его. – Баба снова испечёт черёмуховый торт! Она как раз пошла в магазин за сметаной для него. А мама обещала принести тебе с работы какого-то смешнучего зайчишку.

– Не знаю, – так же вяло ответил он. – Может быть, Генку с Пашкой?

– Давай, – согласился я, убирая со стола тарелки и ставя чашки для чая.

Разговора не получилось. И писем Деду Морозу мы больше не писали. Что-то кончилось. «Чудо умерло. И хорошо, если не навсегда», – подумал я, начиная мыть после обеда посуду.

* * *