Живая и Мертвая

Сильное когда-то ощущение боли от соприкосновения с живым человеком ослабло, будто я переборола травму: вместо пробирающего насквозь холода осталось только легкое пощипывание, неприятное, но терпимое.

На улице было светло и солнечно. Сегодня очередная годовщина моей смерти.

Это был подходящий повод навестить собственную могилу.

За время моего отсутствия успели поставить памятник: безвременно ушедшей от родных и близких. Теперь мои персональные квадратные метры выглядели вполне прилично по кладбищенским меркам. Рядом с памятником лежал букет оранжевых георгин, моих любимых цветов. Местные завсегдатаи сказали, что Денис не возвращался, зато в лицах и красках поведали, как прошла установка памятника.

Я едва успела устроиться на надгробии, как мое уединение прервал посетитель.

– Привет, сестренка, – брат был какой-то бледный, но в целом выглядел здоровым.

Припомнив, как он отзывался обо мне в последний раз, я понадеялась, что он не собирается присоединяться к моей мертвой компании в ближайшее время: сестринской любви после его слов хватало ровно на то, чтобы не желать ему ничего плохого.

Он немного помялся, смущенно оглядываясь по сторонам, и положил к подножию букет с желтыми георгинами. Теперь их было два, оба даже в одинаковом целлофане.

– Прости, оранжевых не было, надеюсь, желтые подойдут. В общем, у меня все хорошо. Я работаю в магазине музыкальных инструментов и выступаю время от времени, скоро буду записывать новый альбом. Вот. Но это неважно. В общем, у меня будет ребенок. У нас с женой, в смысле. Осенью родится. Я пока не знаю, мальчик или девочка. Я бы хотел, чтобы ты об этом знала… Мне показалось, надо тебе сказать… Как-то… Так что у тебя будет племянник или племянница, – он неуверенно улыбнулся и взглянул на фотографию на памятнике. – Тебя бы звали тетя Катя или даже, может, мама Катя…

Он запнулся и продолжил:

– Я много думал о тебе. Я надеюсь, что там, где ты есть, у тебя будет второй шанс. Удачи. Увидимся.

А потом он развернулся и ушел, по привычке засунув руки в карманы.

– Второй шанс, да? Ты в первый раз пожелал мне что-то действительно стоящее, – сказала я ему в спину.

Дни на кладбище проходили спокойно. Спустя пару месяцев я перезнакомилась с соседями. К концу второго года – знала уже почти всех. Среди призраков было не так уж много «перекати-поле»: многие оставались у своих могил, чтобы слушать тех, кто к ним приходит.

Елизавета Михайловна, почтенная старушка, почившая лет десять назад на восемьдесят девятом году жизни, была как раз из «оседлых». Ее могила находилась дальше по аллее и была обустроена в соответствии с кладбищенским фэн-шуем: цветы, скамеечка, красивая ограда.

– Елизавета Михайловна, к вам можно? – я вежливо откашлялась, привычно заменяя этим звуком стук. Пожилая дама, сидевшая на лавочке под жасмином, подняла голову. Ее давно уже повзрослевшие внуки ежегодно заботливо подрезали кусты, которые с каждым годом старались захватить все больше пространства.

– Конечно, милая, садись, – она похлопала по месту рядом с собой.

Стоял июль, и воздух дрожал, раскаленный летним солнцем. Жасмин цвел, и время от времени я обманывалась, считая, что и правда чую его одуряющий запах.

– Ты сегодня уже совершала прогулку?

– Нет, думала вечером пройтись.

– Вот как! А я вот только собираюсь.

– Если можно, я тут посижу.

– Да, конечно, дорогая, сиди сколько захочешь, – старушка поднялась на ноги и неторопливо направилась по аллее.

В тени жасмина было спокойно. Тень от листьев скакала по могильной плите, и камень под ней становился из серого черным и тяжелым.

Мне нравилось лето. В это время года все сущее, изнывающее от жары, замедляло свой бесконечный бег, и время людей, попавших под солнцепек, тянулось почти так же медленно, как мое.

Расслабившись, я занялась привычным делом: принялась придумывать истории.

Мне доставлял удовольствие сам процесс. Я все еще сочиняла их для себя, только теперь то и дело представляла, как зачитываю с журнальной страницы новый рассказ родным.

Они никогда не знали о моем увлечении, и рассказывать я не рвалась. Считала, что, даже если бы они знали, им было бы все равно. Но, сидя среди могил, я раз за разом воображала то, чего никогда не было и уже не будет.

Вытянув ноги и отмахнувшись от унылых мыслей, я задумалась о другом: что бы я делала, если бы у меня был еще один шанс?

Я почти успела придумать ответ, но меня прервал чей-то плач. Я выглянула на аллейку.

– Дедушка, что мне делать? – Перед могилой по диагонали стояла молодая девушка. Вся ее фигурка тряслась, а голос растворялся во всхлипах, теряя половину слов. – Что мне делать? Я так хотела… Как ты… Стать писателем, но у меня ничего, совершенно ничего, совершенно никак, абсолютно ничего не выходит… В какой-то момент мне показалось, что все идет как надо и у меня получается, но… Я не знаю…

Она поежилась и обняла себя за плечи.