Живая память. Великая Отечественная: правда о войне. В 3-х томах. Том 3.

Тогда, в момент тарана, Тунгусков отвечал за судьбу своего маленького экипажа, и честь бойца, воспринятая от моряков старших поколений, подсказала ему: умри, но уничтожь врага. Он поборол и смерть и врага. Теперь чувство ответственности за себя и за подчиненных возвысилось многократно. Он отвечал уже за целую группу кораблей и их экипажей и действовал смело, решительно и мудро. Он вернулся сюда много испытавшим, много повидавшим, зрелым офицером, вернулся, чтобы после небольшой стоянки пойти дальше — вперед. И дошел до победы!

Владимир Седых. Добровольцы

Как-то под Новый год получил я от старой своей знакомой — однополчанки Полины Гусаровой письмо. Поздравляя с наступающим, она спрашивала: «А помнишь, как мы встречали 1943 год в лесу под городом Белым?» И тут же принялась уговаривать: «Может, соберешься, приедешь к нам? Вот было бы здорово! Посмотришь, как изменились те места, встретишься с нашими юными следопытами, расскажешь, какими мы были тогда…»

И такое на меня нахлынуло, не передать! Решил — брошу все, возьму отпуск за свой счет и махну дней на пять-шесть, чтобы не спеша все своими ногами обойти, да вот… ноги-то меня и подвели: в госпиталь слег.

А та встреча Нового года в лесу прифронтовом и посейчас перед глазами стоит. Навес из ельника, наспех сколоченные столы и скамьи, «стены», завешанные плащ-палатками, стаканы, нарезанные из бутылок…

558-й минометный полк только формировался километрах в двадцати от переднего края. В полку все собрались новенькие и друг друга знали еще плохо. Я, новоиспеченный младший лейтенант, только что прибыл из училища. В одной батарее со мной оказался еще один такой же молодой лейтенант Толя Гришин — москвич, мой ровесник. Остальные командиры были намного старше нас. Были в полку и девушки, правда, помню лишь санинструктора Полину Гусарову.

А новогодний вечер получился на славу! Было очень весело, каждый выявил свои таланты: и музыканты, и танцоры, и певцы. Командир полка майор Г. Хазарадзе, бывалый воин, участник боев на Халхин-Голе, орденоносец, спел нам грузинские песни и даже «лезгинку» станцевал. А он нам в отцы годился. Не отставал от него и комиссар полка майор В. Захаров — прекрасный баянист.

А на другой день, не успели мы остыть от веселого новогодья, полк получил приказ занять боевой порядок.

Действия в качестве командира взвода были для меня новы и необычны — все было впервые. Отвечал теперь не только за себя, но и за подчиненных, и за выполнение поставленной задачи. К обстрелам, мы, правда, уже привыкли, но некоторые огневые точки врага крепко нам досаждали. И вот я получил первую боевую задачу: ночью с телефонистом и разведчиком выдвинуться на ПНП, в боевое охранение пехоты, и выявить огневые точки противника. С рассветом началась боевая работа, вернее, охота за противником. А немцы, как известно, вояки аккуратные — сразу после завтрака начинают стрелять, не давая поднять головы нашей пехоте. Но вот и первая удача: обнаружен дзот и сразу определены его координаты. Звонок комбату, а оттуда приказ — уничтожить огневую точку. Тут же получаем приказ скорректировать огонь. Скоро от дзота остались одни развалины. Однако и нас засекли. Пришлось срочно менять НП.

Почти сутки пробыли мы в боевом охранении. Обнаружили и засекли еще две огневые точки противника, которые тут же были уничтожены. За успешные действия взвода, как командир, получил первую благодарность — от командования полка…

Письмо Полины заканчивалось такой припиской: «Если приедешь, непременно свожу тебя в школу. Знаешь, ребята-восьмиклассники иногда расспрашивают о добровольцах. Некоторые даже считают, что это понятие было несколько условным. И уже вовсе сомневаются, что в добровольцы мог пойти целый класс. А ты все помнишь?..»

Да, припомнилось все. До мельчайших подробностей.

…Учились мы тоже в восьмом классе, когда началась вторая мировая война. Газеты и радио приносили тревожные вести об успехах фашистских войск в Европе: вот они захватили Чехословакию, вот шагают по дорогам Польши, а там и Франции… И мы уже почти не сомневались, что нам тоже придется сразиться с фашистами, и каждый из ребят готовился стать солдатом.

В восьмых и девятых классах у нас была введена начальная военная подготовка: изучали винтовку образца 1891–1930 годов, противогаз, ходили в тир стрелять из мелкокалиберной винтовки. Но для нас этого было уже недостаточно, хотелось чего-то более основательного, конкретного.

Толчком для взрыва активности послужил призыв на действительную службу наших старших товарищей, которым в 1940 году исполнилось по 18 лет. А первые их письма из воинских частей и вовсе лишили нас покоя. Каждому буквально не терпелось поскорее встать в строй.