Живая вода

– Пройдя сквозь горнило беды,
Ты станешь Сверхчеловеком.

– Ответь, для чего мне это?

Я этого не хотел.

Я праведно жил – как умел.

Я вовсе не жаждал боли.
Но было так много Любови…
Куда ты теперь её дел?

Куда ты забрал, для чего,

Всех тех, к кому был я привязан,
С кем был пуповиной повязан?
В чём замысла суть твоего?

Я вижу повсюду следы,

Но их осязать не умею,
Я выдохнуть даже не смею,
А ты – про «горнило беды»…

Мне хочется вновь, как тогда,

Смеяться, не ведать печали,
Чтоб руки качели качали,
И не было слова «беда».

Объятья раскрыть, целовать,

Всех тех, кто теперь, за порогом,
Предстал «перед Господом Богом».
А мне – одному куковать…

– О нет, ты не знаешь всего…

– А если и знать не желаю?

А если я не понимаю
В манёврах твоих ничего?

Ты скажешь: «Однажды поймёшь…»

Да только – какое «однажды»?!
Ты думаешь, станет неважно?!
Да ты, получается, врёшь!

Зачем ты ладони кладёшь

На голову мне и на плечи?
Ты думаешь, этим излечишь?
Ты думаешь, этим спасёшь?!

Ты думаешь?.. – Думаю, да.

Воскреснешь и станешь всесильным.
Ведь я не даю непосильных
Цепей никому никогда.

Я знаю – поверь, не шучу,

Что быть тебе Сверхчеловеком.

– Послушай!!! Зачем мне это?

Я этого не хочу…

«Но знаешь – в огромном горе…»

Но знаешь – в огромном горе
Тоже есть место любви.
Можешь не верить, спорить,
Дверь запирать изнутри.

Можешь молчать, ругаться,

Можешь не слушать, но
Гибнуть и возрождаться
Свойство душе дано.

Это поймёшь не сразу

(Помнить, болеть, колоть)…
Только воскреснут разум
Сердце, душа и плоть.

Только там ждёт такое

За поворотом дней,
Что истончится горе,
Станет тоска светлей.

Скажешь – да быть не может,

Нет никаких «потом»,
Слов этих пустопорожних
Смысл тебе незнаком.

Спи, дорогой. Однажды

Это поймёшь, поймёшь.
Ну, а пока – неважно.
Спи, мой прекрасный. Дождь.

ВРЕМЯ ВЕРТИТСЯ КАК КАТЛАМА…

Марокко

1

Черноокий красавец кружился в неистовой
                                                                      пляске,
Сотни гадов морских закипали на быстром огне,
И сказитель тянул свои зычные звучные сказки,
И змея извивалась дугой, приближаясь ко мне.

Зной стихал, уходил в никуда, наступала

                                                                      прохлада.
Апельсиновый сок мутной каплей стекал по руке.
И берберская женщина сладко сулила: всё будет
                                                                      как надо,
И цветок бурой хной рисовала на чьей-то щеке.

Где-то там, далеко, миллион километров отсюда,

Вы стояли, раскрывши окно, и дышали грозой.
Марроканский колдун мне мешал в порошок
                                                 кровь ежа и верблюда,
Приправлял его жёлтой пчелой, золотой
                                                               стрекозой.

Вы садились за стол, погружались в дела,

                                                  доставали бумаги,
Я несла порошок в разноцветном холщовом
                                                                      узле.
Барабаны гудели, трещали туземные флаги,
И гроза поднимала бумаги на вашем столе.

2