Живая защита

Барумов понимал, что начальник дороги должен хорошенько взвесить факты. Коль выслушивает, — значит, думает! Значит, заряжается настроением, как аккумулятор — энергией от электросети.

— Я обращаюсь к вам как к члену бюро обкома партии. — Это сказал Дунков.

«Хорошо, что не выдворил из кабинета. Мало ли что… Ишь ты, как к члену бюро обкома…» Осипов захотел предложить стул. Но неудобно. В самом начале не пригласил сесть, а теперь ни к чему.

— В Кузнищах мы по партийной линии проведем расследование. Организуем специальное заседание парткома. Обсудим поведение Тузенкова, сделаем выводы.

— Правильно, — сказал Осипов. Его согласия Дунков не спрашивал. Но реагировать надо было, поэтому он, как член бюро обкома, высказал свое отношение.

— Мы отсюда официально сообщим обкому партии о делах Дементьева. Разумеется, после проверки. Прошу вас подключить к этому делу партком управления дороги. — Дунков по-прежнему улыбался, как будто сообщал очень приятные вещи. А глаза настороженные, наблюдательные.

«Не диктовать ли мне, начальнику дороги, начинаете, товарищ Дунков? Неужели думаете, я не знаю, что делать по партийной или административной линиям?»

— У вас полная ясность насчет Дементьева? Не рано ли?

— Нет, я убедился в этом. Попрошу вас, найдите время, вызовите участкового диспетчера Новинского. Он доложит насчет «окна». Дементьев отдал приказ продолжать установку опор, хотя время «окна» истекло. Вот и смотрите, кто нарушил правила безопасного движения поездов. Это можно квалифицировать как специальную организацию крушения.

Обвинение было серьезным. Тут уж не приходилось думать об ущемлении достоинства начальника дороги. Осипов взял со стола черную авторучку, по старой привычке встряхнул, будто на кончик пера натекли чернила, твердыми круглыми буквами написал в блокноте: «Уч. диспетчер Новинский. Поговорить об «окне». Дементьев. Дело в парткоме».

Впервые появилась мысль: «Не ошибся ли ты, начальник дороги, доверив Дементьеву такой участок работы?» Появилась и исчезла.

— Я вас выслушал. Благодарю. Потребуетесь, вызову на оперативный разбор.

Осипов пожал руку одному, другому, проследил, как они тщательно закрывали дверь.

В коридоре Барумовым овладела небывалая усталость. Он прислонился к стене, вытер ладонью холодный пот с лица. Не жарко, а — пот. Вот дела…

— Нервишки… — заметил Дунков.

— Наверно… Не каждый умеет улыбаться без конца и без дела.

— Дурачок. Это прием такой. Когда улыбаюсь, легче владею собой. Легче получается, понял?

— Я пока не выработал приемов… Ну и взмок! Самому противно.

Осипов почувствовал себя с тяжелым рюкзаком, набитым чужим грузом. Ему оставалось донести до назначенного места.

Барумов, Топырев, Дунков, Дедюх по сути дела все решили. Оставалось их решение узаконить силой своей власти. Или отвергнуть. Начальник дороги обязан внести что-то лично от себя, Хотя бы перечеркнуть их мнение, чтобы знали, что у него есть свои мысли и взгляды. Но не повернет ли он против самой жизни?

Сейчас он придирчиво определял свое отношение к прозрачным выводам вагонников и других посетителей. Когда со скрупулезной точностью Осипов понял производственный провал, ужаснулся: на Кузнищевском отделении в назначенный срок электровозы не пойдут! После крушения никто не позволит вести стройку дементьевским методом.

Осипов тут же вызвал по телефону министерство. Оказалось, что все строительно-монтажные поезда имеют большую нагрузку. Ни одного выделить сейчас не могут. А тот, предназначенный для Кузнищевского отделения? Что вы! Он уже работает на другом объекте. Помните, вы отказались от него. Отзывать поздно…

Против, как говорится, не попрешь. Этого и следовало ожидать. Видано ли, чтобы в сезон огромнейшего в стране строительства рабочая сила была бы незанятой?

А нельзя ли так помочь строительно-монтажным поездам, которые ставят опоры, чтобы одновременно закончить все дела и на участке, где уважаемый Дементьев развернул самодеятельность?

Телефонные разговоры по нитям линейно-путевой связи были прерваны: кузнищевские телефонистки начали разыскивать на перегонах начальников строительно-монтажных поездов.

Первым отозвался Федянин. Его шепелявый голос часто прерывался трескучими помехами.

— Слу-а-ю!..

Он уловил, что с ним разговаривает начальник дороги, но точно понять вопроса не мог.

— Постараюсь вы-о-лнить…

Наконец все понял и замолчал. Думал.

— Товарищ начальник дороги! — снова закричал он. — Мы и так еле уложимся! Еле-еле! Нам отвели огромный учас-ок… Самим еле-еле…

— А как дела у соседнего строительно-монтажного поезда?

— Точно так же! И у него тесный график! Не возьмется. Мы с ним говорили недавно. Самим бы уложиться…

— Вот так! — сказал самому себе Осипов и бросит трубку.

Теперь, видимо, с планом… в трубу. Вот так! На соседних дорогах ревут электровозы. А у него… бумажная возня, крушения, оперативные разборы…

Он взглянул на записи в блокноте. Потом, потом с этими беседами! Ему не терпелось выехать на место происшествия, чтобы с людьми и прежде всего с Дементьевым разговаривать со знанием предмета. Изо всей силы придавил кнопку звонка.