#живи

Я возвращаюсь к началу страницы и читаю новую запись, которая появилась только что: «Приветствуем нашего нового друга, Сашу». Имя подсвечено ссылкой и ведет на мою страницу.

На губах расплывается глупая улыбка, а в животе поселяется тепло, солнечное, живое. Впервые за долгое время меня кто-то выделил среди толпы.

Следующий час ко мне в друзья добавляются самые разные люди. Из России и Беларуси, из Украины и Казахстана. Их так много, что я не успеваю запоминать имена. Они отправляют мне смайлы и многозначительно добавляют: «Круто, что ты с нами!»

Мне хочется спросить: «Слушайте, а что это за группа?», но вопрос кажется тупым. Мол, а чего подписывалась, если не знаешь.

Ничего, я всё выведаю сама.

***

Субботнее утро наступает внезапно. В секунду темень сменяется ослепительным светом. Солнечные лучи поглаживают по волосам, настырно лезут в глаза. Я давно не сплю, но не нахожу в себе сил подняться с кровати. Слишком тяжело. Как только я встану, официально начнется день, и придется жить.

На кухне мама готовит завтрак, напевая песенку из рекламы шампуня. Гремят кастрюли, шумит вода, пищит микроволновка.

Перевернувшись на бок, накрываю голову подушкой. Звуки смолкают, и в ушах отдается биение сердца. Одиночество вновь давит на виски. Рывком стягиваю с себя одеяло. Чищу зубы – может, сделать фото ванной комнаты? – одеваюсь в шорты и футболку – или гардероба? – завтракаю вязкой овсяной кашей, которая прилипает к зубам.

– Зайдешь сегодня к папе? – Мама сидит напротив, уперев подбородок в кулак.

– А надо? – уточняю я, проглотив кашу, не жуя.

Она равнодушно дергает плечом. Мамины глаза всегда пустеют, когда речь заходит об отце. Родители не общаются и никогда не вспоминают друг друга. Почему, расставшись, они оборвали любые контакты? Что послужило причиной?

Я помню, как счастливы мы были раньше. Помню, как ходили в парк аттракционов, где взмывали ввысь на цепочных качелях, и мама заливисто смеялась, а папа называл меня трусихой. Помню, как мама подкрадывалась к папе со спины и крепко обнимала его, а он целовал её в щеку.

Неужели любовь может взять и иссякнуть? Лопнуть как мыльный пузырь?

– Сходи, если хочешь. – Мама наливает мне зеленого – экологически чистого и полезного, а потому особенно гадкого – чая без сахара. – Папа, должно быть, соскучился.

Сомневаюсь. Мой папа не умеет скучать, ведь у него маленький ребенок, тяжелая работа и любимая жена. Я – лишь пунктик в его списке важных дел. Ненужный такой пунктик, бесполезный, но от которого не избавиться.

После завтрака я звоню отцу и, запинаясь, спрашиваю:

– Можно зайти к вам на часик?

– Не задавай глупых вопросов, Александра, – ворчит он в трубку, а у меня внутри обрывается струна. – Мы ждем тебя в любое время.

В их квартире всегда шумно: болтает на своем языке Матюша, папина новая жена Юля безостановочно готовит то завтрак, то обед, то ужин. Скворчит масло на сковородке. Трясется, возмущаясь, кухонный комбайн. В телевизоре журналист восхваляет новомодный сериал про странных подростков.

– В школе всё нормально? – спрашивает папа, дожидаясь, когда я переобуюсь в тапки и вымою руки с мылом. Водосток засорен рыжими волосами. Юлины. В этом доме проще относятся к чистоте – по правде, я опасаюсь ходить босиком, чтобы не вляпаться в пластилин или пюре.

– Нормально.

Рядом с отцом всегда хочется выпрямиться и отвечать по-военному коротко.

Юля накрывает на стол. Каждое её движение отточено, как танец: поворот – захват вилок – движение рукой – поворот. Она управляется за секунду. Бряцают тарелки и ложки. В пузатом заварочном чайнике чернеет свежая заварка. С котлеты стекает подсолнечное масло.

Я не голодна, но не могу отказаться под суровым взором отца.

– Матюша научился говорить, – Он усаживает сына на колени. – Ну, скажи что-нибудь сводной сестре, а?

Матвей мурчит что-то себе под нос и пытается вылезти из отцовских объятий, а я давлю в себе зависть. Успехами какой-то-там-Александры папа не хвастается. Подозреваю, что он не помнит, в каком классе учится его дочь – что уж говорить про мои скромные достижения.

– Не верю, что Матюше вот-вот исполняется два годика, – торжественно добавляет Юля, целуя сына в нос. – Саша, ты придешь к нам на праздник?

Вот что мне делать на дне рождения Матвея? Куча родственников будут умиляться его пухлым щечкам или редким зубам, болтать с ним, дарить подарки. А я, как в прошлом году, забьюсь в угол, где просижу до позднего вечера в гордом одиночестве.

– Я бы очень хотела зайти, но в среду итоговая контрольная, боюсь, что не успею подготовиться, – вру, опустив взгляд. – Матвей не обидится?

Масло растеклось по тарелке несимпатичным пятном. Макароны разварились и слиплись. Юля – неплохая женщина, искренняя и веселая. Но готовить она не умеет. Впрочем, папа с аппетитом уплетает неаппетитное месиво. Если счастье можно измерить в количестве съеденных макарон, то папа безмерно счастлив.

– Конечно же, нет! – восклицает Юля. – Он даже не заметит. Ты учись. Это главное!

– Очень жаль, – добавляет папа пасмурно. – Постарайся всё же выкроить часок по возможности. Мы – одна семья.