#живи

Рита так откровенно жалуется на непонимание, не стесняясь меня, что внезапно мне тоже хочется открыться ей, сделать эту девушку из далекого города чуточку ближе. Мы общаемся как давние знакомые. С Ритой как-то легко, будто и нет между нами расстояния. Она заполняет пустоту собой, и одиночество потихоньку расцепляет пальцы, сползая с моих плеч.

«А как ты нашла нашу группу?» – интересуется Рита через полчаса оживленного общения, когда мы обсудили и друзей, и врагов, и любимые фильмы. Мы с ней очень похожи. Когда я пишу, что обожаю английские сериалы, Рита запросто перечисляет самые классные, которые она пересматривала по несколько раз.

«Да просто копалась в подписках подруги и обнаружила».

«Круто! Тебе очень повезло. В СП добавляют немногих. Ты типа избранная, да. Я давно жду начала игры. Блин, может, и ты на неё попадешь! Или ты пока только смотришь?»

«Какой игры?» – я стесняюсь своего незнания, но лучше расспросить обо всём нормальную Риту, чем незнамо кого.

«О, ты не знаешь? – Она добавляет удивленный смайл. – Не, я не должна тебе говорить. Это приказ Кита. Если будет надо, то сама поймешь попозже. Не спрашивай ни о чем, ок?»

Очень странно. Непонятная игра представляется мне чем-то завораживающим, но неопасным. Уж точно не смертельным квестом, как выражалась Наташка. Я не лезу с расспросами. Кит – это, видимо, админ группы. По крайней мере, того зовут Никитой. Ничего. Надо потерпеть.

Я пишу Рите ответ – «всё нормально, тема закрыта», – но она уже вышла из сети, не прощаясь. Будто бы испугалась меня или нашей переписки и сбежала, чтобы не сболтнуть лишнего.

Неужели я опять всё испортила?

Купив в ларьке нарезной батон (это я говорю по-московски, потому что петербуржцы, якобы, называют батон булкой), кормлю уток, а те жадно поедают мякиш. Вообще-то у уток от хлеба может быть заворот кишок – так сказала биологичка, – но я вспоминаю об этом слишком поздно.

– Пожалуйста, не умирайте от моего хлеба, – прошу их.

Утки меня не слышат – плывут к другим кормильцам, загребая лапами воду.

Погода стремительно портится. Небо, недавно синее до рези в глазах, заволокло черными тучами. Ещё не дождит, но воздух пахнет сыростью. Я качаюсь на качелях – одна на всей детской площадке – и просматриваю подписки Наташки. Одну за другой. Чужие лица и фото. Незнакомые профили, среди которых с трудом нахожу Маринин – в нем нет ни одного портрета. Понимаю, что профиль принадлежит ей, а не кому-то другому, по фотке из окна её спальни: безлюдный сквер и усыпанная палыми листьями тропинка к дому.

Я изучаю фотоснимки, читаю короткие подписи. У Марины была другая жизнь: за пределами школы и наших переписок. Нечто, чем она не делилась со мной. Оказывается, моя подруга любила фотографировать природу, особенно – зимнюю. Снега, метель, заиндевевшие ветви, красногрудые снегири. Так красиво, что перехватывает дыхание! Не удержавшись, ставлю «лайк» всем снимкам и добавляю Марину в подписки. Пусть она где-то там, но я тут, я всё вижу, и мне нравится то, чем увлекалась моя подруга.

Почему она скрывала от меня свое хобби?

У нас не было секретов друг от друга. Когда Марина впервые поцеловалась за школой с каким-то восьмиклассником, она тут же позвонила мне. Когда я пошла на первое в своей жизни свидание – отписалась ей в кинотеатре, где мы смотрели ужасно скучный фильм с ужасно скучным парнем.

Горести и радости мы делили пополам.

То есть я делила, а она скрывала сеансы у школьного психолога, свой блог, любовь к фотосъемке.

Много чего скрывала.

Слезы вновь подступают к глазам, но я впиваюсь зубами в нижнюю губу, прокусив её до крови. Боль отрезвляет.

Между тем, Кэт обрывает телефон сообщениями. Приглашает погулять или потусоваться где-нибудь вдвоем. Зазывает в Crazy Bubble или на вписку к старшекласснику Игнату, с которым она дружит по театральному кружку. Я не отвечаю.

Вообще-то до одури хочется поговорить с кем-нибудь, но не с ней. Жалко, что Рита исчезла из сети. Скука съедает меня, когда я натыкаюсь на листовку. Её почти срывает с фонарного столба порыв ветра, но она держится на клею. Упрямая листовка.