Живи без боли

Я кивнул и начал заново: «Несмотря на то что я не могу вернуться туда, не могу полюбить себя, не могу даже произнести это, сейчас я выбираю расслабиться». Томас повторил установку за мной, и мы продолжили простукивать его нежелание чувствовать собственные эмоции, потому что это пугало его и казалось небезопасным. В конце мы в течение нескольких раундов простучали: «Я не могу принять себя таким… я не хочу туда возвращаться… и я принимаю себя… даже если не хочу туда возвращаться».

Вот примерный список аффирмаций, которые могут пригодиться, если вы не можете принять себя:

• Я готов/-а принять новую точку зрения.

• Я хочу принять себя.

• Однажды я намерен/-а принять себя.

• Сейчас я выбираю спокойствие.

• Я выбираю изменить свое мнение о себе.

• Я выбираю спокойствие и уверенность.

• Сейчас я позволяю себе успокоиться.

• Я выбираю знание, что высшая сила любит меня.

В нашей культуре, нацеленной на позитивное мышление, кажется, что можно и заставить себя произнести: «Я искренне и всецело принимаю и люблю себя», но в процессе таппинга очень важно понимать и уважать свои истинные чувства. Старайтесь не пренебрегать своими эмоциями, какими бы они ни были, какими бы мрачными и негативными они вам ни казались. Чем свободнее вы позволяете себе чувствовать то, что чувствуете, в процессе таппинга, тем быстрее вы сможете выплеснуть эти негативные эмоции и избавиться от боли.

Когда мы закончили, я спросил Томаса, как он себя чувствует.

– Чуть ослабло напряжение в затылке… и дышать стало легче… Я никогда не позволял себе испытывать чувства. В нашем племени, если ты вождь, то не должен показывать свои чувства… и я ни разу не мог сказать, что чувствую на самом деле. Иногда я злился из-за этого, потому что должен же человек хоть что-то чувствовать?

Я попросил его повторить фразу «Чувства небезопасны» и спросил, насколько правдивой она ему кажется.

– На восемь из десяти, – ответил он.

Тогда я спросил, кто научил его этому.

– Мой отец. Нам не разрешалось плакать или выражать наши настоящие эмоции, и каждый раз, как мы это делали, он говорил: «Я вам дам повод для слез».

Я попросил его представить у себя в сердце шкалу чувства, где десятка означала бы, что он полностью открыт и переживает все свои эмоции, а ноль – что он вообще не переживает никаких эмоций.

– Где ты на этой шкале в повседневной жизни? – спросил я.

– Где-то на шести, – ответил он, – но если речь о том событии, тогда ноль. – Под «тем событием» он имел в виду свою травму.

Мы простучали небезопасность чувств, то, чему Томаса научил его отец, и то, как обязанности вождя лишили его возможности чувствовать что-либо. Мы закончили на «Чувства небезопасны… ничего не чувствовать – это часть моей личности… но, может быть, я могу что-то почувствовать… нет, не могу… иногда я могу что-нибудь чувствовать… но не в таких опасных вещах… их слишком опасно чувствовать… их слишком больно чувствовать… слишком больно принять себя… со всеми этими чувствами».

Когда мы добираемся до эмоций, которые бессознательная часть нашего мозга пыталась утаить от нас, неуверенность в том, что вы хотите идти дальше, вполне объяснима. Опять-таки, в процессе таппинга очень важно признавать подобные чувства, потому что нельзя от них освободиться, не пережив их.

Спросите себя: есть ли такие эмоции, которые вы не позволяете себе испытывать, эмоции, которые кажутся слишком опасными, неодолимыми? Позвольте себе почувствовать их в процессе таппинга.

Когда мы закончили, я спросил Томаса, как теперь ощущается его боль. Он посмотрел на свои руки и принялся сжимать и разжимать кулаки, шевелить пальцами и крутить запястьями.

– У меня в запястье, там, где болело сильнее всего, вроде как что-то хрустнуло. Теперь я могу им пошевелить. Боль сейчас всего около двух.

– Как ты думаешь, чувства как-то связаны с твоей болью? – спросил я.

– Да, – сказал он. Потом посмотрел на меня и со смехом добавил: – Еще как!

После такого короткого сеанса таппинга боль Томаса заметно уменьшилась. Что гораздо важнее, из эмоционально зажатого и недоступного человека он превратился во вполне себе открытого, дружелюбного парня. Он даже смог посмеяться над собой и искренне насладиться моментом. Значительная перемена!

Мы снова увиделись с Томасом только на следующий день, второй день семинара, в обеденный перерыв. Когда я услышал о его результатах, я спросил, не против ли он поделиться ими с остальными. В начале послеобеденной сессии того дня я дал ему микрофон.

– Второй день, никакой боли, – сообщил он, и зал наполнился аплодисментами и восторженными восклицаниями. – Я свободно могу двигаться. – Он дотронулся до кончиков пальцев ног, описал руками несколько широких кругов и нагнулся, размахивая ногами влево-вправо. Затем широко улыбнулся: – Это так здорово! Вчера я ходил по вестибюлю, наслаждаясь тем, что могу двигаться и ничего у меня не болит, и меня спрашивали: может быть, мне что-то нужно? Может быть, я кого-то ищу? Нет, отвечал я – я просто нарезаю круги.