Живи, Донбасс!

Тишке снова стало холодно, но не от ветра. Холод пришёл изнутри.

— Осталась одна секунда, — сказал Чебургена.

* * *

— Товарищ капитан, — сержант Новиков, оператор станции слежения российского комплекса С-400, дислоцированного возле посёлка Куйбышево Ростовской области, повернулся к командиру дежурной смены. — Тут ерунда какая-то.

— Что там у тебя? — капитан Старостин не удержался, пошутил: — В списке целей нет позиции «ерунда».

— Цель. Над Донецким аэропортом. Малозаметная. Высокоскоростная.

Капитан нахмурился, склонился над монитором.

— Характеристики? Скорость, направление?

— Скорость высокая и всё время растёт… А направление… Сами посмотрите! — сержант от растерянности даже ткнул пальцем в монитор. — Оно летит вверх. Строго вверх! Высота шесть тысяч… Уже шесть семьсот! Семь двести… Восемь…

— Боевая тревога! — скомандовал капитан, продолжая следить за меткой на мониторе. — Но это же… ерунда какая-то!

— А я о чём? — пожал плечами сержант. — Ерунда и есть. Она уже на десяти. Перехват?

— Не успеем, — покачал головой капитан. — Да и смысл? Она у тебя уже на пятнадцати. Через несколько секунд вообще уйдёт на «чердак».

Сержант, заворожённо проследив глазами за меткой, дождался, когда она скрылась за границей атмосферы, и опять повернул к командиру удивлённое лицо.

— Что это было, товарищ капитан?

— Ничего, Новиков. Ни-че-го. Отбой боевой тревоги.

— А в журнале что указать? Какой тип цели?

— Насколько я знаю, — усмехнулся капитан. — Ни у нас, ни у НАТО, ни вообще у кого-то на Земле аппаратов, способных развивать такую скорость, нет. Про этих… которые между ЛДНР и Польшей, и говорить нечего. Так что укажи «НЛО». Или «радарная галлюцинация». И свяжись с «семёркой» — пусть сосредоточатся на районе Донецкого аэропорта. Дело к вечеру, как бы ВСУ беспилотник не запустили…

Фалена Лысакова Дурочка

Сад казался ярким пёстрым пятном посреди ужасающей разрухи. Не иначе как сама природа потешалась над людьми, выставляя напоказ все свои красоты: здесь в любую погоду цвели — наперекор всему! — лилово-багряные аквилегии, рыжие, как апельсины, герберы, ирисы с синими лисьими мордочками и бархатные кисточки люпинов всех оттенков нежной пастели.

Снаружи на полях лежал грязный снег и иногда срывалась мелкая кусачая крупа, завывал брошенным псом ветер и грохотали снаряды, — а они всё цвели и цвели, будто это место и впрямь оберегало некое волшебство.

Окутанный благоуханием, сад приманивал удивительных созданий. Ранним утром в него прилетали феи и, устроившись на широких ложах рудбекий, пили нектар, а вечерами, когда заря поливала огнём вспаханные снарядами поля, словно пытаясь выжечь все нечистоты войны до чёрной блестящей золы, из леска неподалёку выходили единороги — белые, как текучий перламутр, с гривами макового цвета, что струились живым пламенем.

Единороги боязливо подходили к ограде, которую она специально никогда не запирала, входили во двор и щипали редкую травку, а она касалась их пылающих грив, охая, когда огонь обжигал ладони, и глупо улыбалась.

И ведь не девочка уже давно, куда ей единороги и феи? Но они каким-то образом умудрялись находить дорогу к ней в сад и неизменно приходили, изо дня в день. Так что она сажала для них всё новые и новые цветы, поливала траву и наполняла доверху кормушки зерном — кур-то всё равно не осталось. А потом осторожно, чтобы не спугнуть, брала щётку и счищала с короткой шерсти единорогов приставшую чёрную пыль — они всегда приносили её с полей; пыль отвратно пахла гарью и засохшей кровью…

Чистые, расчёсанные единороги сияли, как отлитые из лунного света статуэтки, и тихо призывно ржали, будто напевая ей в благодарность.

Так она и жила — мирно, спокойно, ни о чём не беспокоясь и никого не беспокоя. С немногими соседями общалась так редко, что уже и позабыла, как те выглядят — ну люди и люди, что в них особенного? Люди давно уже стали для неё все на одно лицо. Она знала, что за спиной они называют её дурочкой и глупой, но не обижалась. Пускай себе говорят, что хотят — их, слепых, оставалось только пожалеть.

Ведь к ним во дворы не приходили единороги. Они просто-напросто давно уже утратили возможность их видеть. Только и болтали что о войне, снарядах, гуманитарке и грязи — ах, ну что за ерунда, право слово! Зачем говорить о чём-то плохом, ругаться? Да и что за темы-то такие: бомбёжка, война… фильмов, что ли, пересмотрели? Единственная реальная опасность, которая им всем угрожала, это драконы, но она никогда их не упоминала — чтобы не накаркать.

Наверное, поэтому их жизненные пути и разошлись — она не понимала соседей, а соседи не понимали её. И всех всё устраивало. У неё и так был забот полон рот — с утра до вечера она копалась в саду, чтобы порадовать своих маленьких друзей.