Живи, вкалывай, сдохни

Подъем неореакционеров не сводился к организованному сверху перевороту влиятельных, имевших связи гиперлибертарианцев вроде Тиля, Пэтри Фридмана и техмиллиардера Роберта Мерсера, спонсора кампании Трампа. Это было также низовое движение, включавшее тысячи — а в результате, может, и миллионы — разочарованных молодых людей. Если свои цели неореакционеры расписывали с невыносимой дотошностью, личные мотивы раскрывались редко. Одну такую возможность заглянуть внутрь неореакционного разума предоставила Джастин Танни, разработчица Google и молдбагианка. В 2014 году она посвятила «Кремниевой долине и гикам вообще» пост в своем блоге, призвав к новому «национализму нердов», мотивированному в первую очередь ее личной обидой. «Мы не вписываемся в это общество — и никогда не впишемся», — жаловалась она.

Нас посылают в государственные школы, где мы скучаем — либо терпим нападки и насмешки одноклассников. Нам трудно заводить потомство, так как общество считает нас уродливыми. Нас высмеивает пресса. Нас отвергает ближайшее окружение. Злобные дети закидывают кирпичами наши автобусы, когда мы едем на работу. Мы лишены голоса в нашем правительстве.

Но занимался новый день. «Техиндустрия наделила нас властью, — писала Танни. — Во многом гики уже рулят миром, я чувствую. Просто мы еще не поняли, как им править. Пора вступить в игру, разобраться, что к чему, и спросить себя, как вселить страх во всех этих людей».

Кем были «все эти люди», обреченные трястись от страха? Это было не очень понятно. В другом месте упоминались «нормальные люди» — в неореакционной терминологии «нормис» или «нормалфаги». Для Танни нормис были «гопниками», которые «презирали» или притесняли таких «суперумных, социально беспомощных нердов», как она. Еще на сайте имелся разбор врожденного когнитивного «алгоритма», посредством которого люди оценивают и классифицируют друг друга исходя из интеллекта, богатства, силы и (как полагала Танни, самого бесполезного качества) «харизмы» или «привлекательности». Тот, кто преуспевал за счет внешности или обаяния, был, с ее точки зрения, «неквалифицированным невежественным паразитом». В защиту паразитов замечу, что не каждому дано быть умным, как нелюдимые властители дум, от заката до рассвета замышляющие месть нердов в реале.

Неореакционеры не нашли одного козла отпущения. Оголенная линия высоковольтного гнева разражалась громом и молнией над всяким, кто, как им казалось, пользовался привилегиями. Чернокожие и латиноамериканцы, мусульмане и евреи, леваки и девушки — любой, кто хоть как-то угрожал хрупкому эго мстительного нерда, мог притянуть разряд. Однако следует помнить: в большинстве своем неореакционеры были молодыми белыми мужчинами, выведенными из себя «политкорректностью», которая символизировала предполагаемую потерю их социальных преимуществ перед недостойным сбродом оболваненных борцов за справедливость. Примечательно, что эта радикализированная молодежь чувствовала в футуристических замыслах Питера Тиля, Илона Маска и им подобных мировоззрение, полностью совместимое с собственной идеологией расового превосходства, и ждала личных выгод от нового мирового порядка техтитанов. Для части фанатов Маска его мечта о колонизации Марса была шансом покинуть эти отсталые края, оставив здесь прозябать своих стремных врагов в финальном акте отмщения технически продвинутой расы господ. «Последний раз говнокожие увидят белую расу, когда разверзнется зияющая бездна, из которой космический корабль колонистов устремится к звездам», — написал какой-то аноним на популярном неореакционном форуме. Эти молодые люди были убеждены, что владеют тайными знаниями — скрытой историей, научными фактами и политическими свидетельствами, — которые утаивала гнусная десница Собора. Именно в этом заключалась мистическая сила «красной таблетки». С помощью закодированного языка и символов единства эта идеология превратила сугубо личное недовольство в новое братство, в общий смысл жизни.