Живи за двоих

Я бросил в её сторону ещё один взгляд. И девушка вдруг посмотрела в мою сторону.

— Счастливого пути, — произнёс я, хотя вряд ли она услышала меня. Может, прочитала по губам. Прочитала по губам, потому что всё поняла и махнула рукой мне на прощание. Я наконец увидел её улыбку. И всё.

Взгляд её глаз я помню до сих пор. Не в силах забыть.

О любви сказано многое, но… Но когда я вспоминаю её глаза, моё сердце каждый раз наполняется теплотой и светом.

Я люблю её.

Прошло много лет, а я всё ещё люблю её. Что ещё можно мне пожелать для себя? Ничего…

Мне не больно, ибо моя любовь не омрачена разочарованиями, ссорами, обидами или изменой. И у нас с ней не было долгого и мучительного расставания. Потому мне не больно.

Меня спрашивали, пытался ли я найти её — ту, с которой мы виделись лишь однажды. Нет. Потому что то, что было, то уже случилось.

Я люблю тебя. Спасибо, что ты была в моей жизни. Была и остаёшься в моём сердце. Навсегда.

28 ноября, 13 декабря 2009 г.

♪ Edward Maya — Stereo Love

Интенденция. 2-й цикл рассказов

ИНТЕНЦИЯ (лат. intentio — стремление, внимание) — фундаментальное свойство человеческого сознания. Сознание не существует само по себе — отдельно от объектов. Сознание всегда есть знание о чём-то. Это нечто, о чём я размышляю, мечтаю, вспоминаю. Интенциональность есть отражение в сознании человека окружающего его мира.

Философский словарик

Маяк

Старик в серой потёртой телогрейке стоял на берегу. Прохладный летний бриз привычно обдувал грубую кожу смотрителя маяка маленького острова в холодном Баренцевом море. Лето в высоких широтах суровое. Сейчас, в конце июня, земля едва покрылась несмелой бледно-зелёной травой, а на карликовых берёзах только начинали проклёвываться из почек первые листочки.

Здесь, на крошечном островке в пятидесяти морских милях от материка, человек жил один. Уже тридцать четыре года. Полжизни. Нет — всю жизнь.

Смотритель ждал гостя. Ждал без особой радости. Тот, кто сегодня приплывёт, должен будет забрать старика на большую землю.

Маяк закрывают. Навсегда.

Послышался шум мотора, нарушивший ровную песню ветра. Вскоре старик смог разглядеть приближающийся к берегу катер. Через пару минут маленькое моторное судно причалило к старому деревянному пирсу. На борту был один человек: военный моряк. Молодой — лет двадцати пяти. Он заглушил мотор и бодро спрыгнул с палубы на скрипучие доски причала. Только сейчас смотритель разглядел погоны военного: это был старшина второй статьи.

Оценивающе поглядывая по сторонам, моряк вначале остановил взгляд на высившемся в паре сотен метров от берега маяке и лишь потом заметил стоящего на небольшом холмике старика и направился к нему.

— Здрасте, — несколько вальяжно поздоровался старшина со стариком, протягивая руку. — Вы же Земцев?

— Да, я смотритель того маяка, — сощурившись от солнца, ответил старик, пожав руку старшины.

— Давай на ты, — продолжил вальяжничать молодой моряк.

Старик в телогрейке, улыбнувшись, поглядел на старшину искоса, но без обиды. В уголках глаз смотрителя появились лукавые морщинки.

— Идёт тебе форма, парень, — ответил смотритель. — Только вот порядку пока не научили. Я сам в море ходил. Давно, правда. Но, как ни крути, старшим мичманом ушёл с флота.

Выражение лица молодого старшины резко изменилось. Он вытянулся по стойке смирно.

— Виноват, товарищ старший мичман, — по уставу обратился моряк к старику.

Смотритель снова искренне улыбнулся и легко хлопнул старшину по плечу.

— Хорошо, на ты будем! Вижу, парень неплохой. Как звать?

— Орлов Сергей. Можно просто Серёга, — старшина улыбнулся в ответ.

— А меня зовут Юрий Герасимович. Можно просто Герасимыч. Все меня так зовут. Пойдём на маяк.

Старшина и смотритель неспешно направились от берега к высокому старому строению.

Войдя внутрь, мужчины сняли верхнюю одежду. Здесь, на первом этаже маяка, старик жил. Обстановка была простой: ничего лишнего. В углу стояла старая кровать, рядом — обитый железом сундук. На стене висели часы с блестящим круглым маятником; такие теперь увидишь только в старых чёрно-белых фильмах. В другом углу, у окна, располагался деревянный шкаф, а посреди помещения — пара стульев и круглый дубовый стол, на котором стояла расписная деревянная хлебница с маковыми баранками.

— Садись, Серёжа, — пригласил смотритель старшину к столу. — Сейчас чаю сообразим. Ждал тебя, видишь?

Герасимыч указал рукой на готовый самовар.

— Здорово, — улыбнулся Сергей, садясь. — Самовар настоящий, с сапогом — как дома в деревне! У тебя тут дизеля нет, что ли?

— Дизель есть, — ответил старик, наливая чаю. — На зиму берегу. А на живом огне и чай живой. С брусникой тебе налью. Полезно.

— Спасибо, Герасимыч.

Смотритель поставил две кружки горячего чая на стол рядом с баранками и присел на скрипучий дубовый стул.

— Вообще, — с грустью произнёс старик. — Сегодня я этот самовар кипятил в последний раз. Ехать нужно сегодня же?

— Так точно, — ответил Сергей, откусывая баранку и отхлёбывая чаю. — Приказано доставить тебя на берег.