Живи за двоих

— И я, Ферб из Дакии, тоже однажды обрету свободу. Клянусь всеми богами — это свершится.

Неожиданно дверь в кузницу распахнулась, и в лачугу быстро вошёл толстый краснощёкий раб по имени Тулий. Он был управляющим всем хозяйством.

— Чего расселись, бездельники? — забрюзжал Тулий, взмахнув пухлой рукой, очевидно, полагая, что его жест будет выглядеть угрожающе. — Языками чешете? А кто работать будет?

Петроний встал со скамьи. Молодой Ферб даже не шелохнулся, однако, и, поглядев на управляющего надменным и тяжёлым взглядом, спокойно произнёс:

— Я предупреждал тебя, Тулий-галл, не врывайся в мою кузницу, когда я работаю.

Потом мускулистый дак резко поднялся. От страха краснощёкий толстячок резко попятился назад, ударившись спиной о деревянную дверь.

— Я повторю только единожды, бездельник, — спокойно произнёс Ферб. — Если ещё раз ты, недостойный галл, войдёшь в кузницу мою без стука, клянусь Марсом и Юпитером, я отсеку твою голову и принесу её хозяину. Поверь, он лишь посмеётся.

Толстячок покраснел от страха и от злости, но, кивнув, резко выскочил из кузницы. Потом Фербу и Петронию послышалось, как Тулий тихо прошептал: «Проклятый варвар, пусть боги покарают тебя…».

Когда управляющий поспешно ретировался, два раба громко рассмеялись. Но вскоре, вспомнив о теме своего разговора, грек и дак снова загрустили.

Так Петроний и Ферб молча смотрели, как огонь в печи пожирает сухие дрова.

— Я мучил тебя этим разговором, мой молодой друг, — произнёс, наконец, старый грек, — чтобы узнать одно. Я тоже хочу обрести свободу.

— Как ты сможешь сделать это? — спросил кузнец.

— Я стар и болен, — со вздохом ответил старик. — Если господин позволит, я смогу отправиться в храм Эскулапа, бога врачевания. Храм его на острове посреди Тибра. Там я смогу обрести свободу.

— Кто же освободит тебя, мудрец? — спросил Ферб. — Неужели сам Эскулап?

— Я узнал, что волею императора Клавдия немощные и больные рабы, привозимые на остров в храм бога врачевания, становятся свободными.

Лицо молодого кузнеца озарила искренняя радость.

— Твоя свобода счастьем и для меня будет, мой мудрый друг! Но чем могу помочь тебе я?

— Если господин отпустит меня, прошу тебя, мой друг, доставь меня до острова, — тихо попросил старик.

— Конечно, Петроний! О чём ты спрашиваешь? — кузнец подошёл и крепко пожал руку старца. — Но позволь, глупый дак даст совет мудрецу. Обратись вначале к госпоже Лавинии. Она хоть и римлянка, но у неё доброе сердце.

Петроний вошёл в покои Лавинии, супруги Кассия, и поклонился хозяйке. Женщина была одета в пурпурную паллу — одеяние из дорогой индийской ткани — и восседала в мягком кресле.

— Приветствую тебя, о госпожа!

— Петроний, — ответила старику немолодая, но красивая аристократической красотой женщина. — Мне доложили, что ты хотел беседовать со мной.

— Да, госпожа, — ответил, преклонив голову, грек.

— Тогда садись и говори.

Раб покорно сел на низкий табурет.

— Госпожа, не знаю, как начать мой разговор. Я не хотел тревожить господина и прежде решил посоветоваться с тобой, Лавиния.

— Ты мой верный слуга, — ответила патрицианка. — Ты был слугой моего отца. Если просьба твоя важна, я посодействую тебе. Говори же.

— Я стар и болен, о госпожа, — начал робко Петроний. — Долгие годы я служил господину Кассию, тебе, госпожа, и вашим благородным детям. Осмелюсь я теперь просить тебя, — волнуясь, старец сделал паузу, — отпустить меня на остров к храму Эскулапа.

Лавиния задумалась.

— По указу Божественного Клавдия, раб, отправляясь в храм Эскулапа, обретает свободу. — Госпожа с каким-то сожалением посмотрела на своего старого слугу. — Мне будет жаль, слуга Петроний, что тебя не будет более в нашем доме. Ты много лет был педагогом моих детей, воспитывал моего сына и дочь в мудрости, читал им басни и мысли древних мудрецов. Чем мы обидели тебя? Разве плохо тебе в нашем доме? Может, кто-то круто с тобой обошёлся?

— Я понимаю, госпожа, твоё недоумение, — тихо произнёс Петроний. — Прости, если оскорбил тебя словом. В твоём доме у меня есть крыша над головой, еда и вино. Но я всегда был рабом. Прежде, чем дух мой отправится в царство Плутона, я хотел бы обрести то, чего не имел никогда — свободу.

Лавиния помолчала, задумавшись.

— Но что есть «свобода», старец? — спросила женщина. — Куда ты пойдёшь? Как распорядишься своей свободой? Стоит ли она того? Останься — и живи с почётом и уважением…

Старец молчал, опустив взгляд.

Госпожа Лавиния вздохнула.

— Хорошо, — наконец произнесла она. — Мне жаль, Петроний. Но, если ты решил — господин освободит тебя.

Никогда ещё Лавиния не видела такой радости в глазах своего слуги, которая появилась после её слов.

— Благодарю тебя, о госпожа! Пусть благословят тебя боги!

За обеденной трапезой, возлежа на кушетке, Лавиния решила поговорить с супругом о старом Петронии.

— Кассий, выполни просьбу своей любимой жены, — с улыбкой начала Лавиния.

— Чего желает моя прекрасная супруга, взгляд которой подобен взгляду самой Венеры? — ответил Кассий, накладывая в тарелку сардины и салат.

— Обещай мне, что не откажешь, — игриво взглянув на мужа, произнесла Лавиния.