Живи за двоих

Мы больше не увидимся с тобой, любовь моя. Помни меня таким, каким я был в день нашей первой встречи, — простым пареньком, подарившим тебе букет белых полевых цветов. Я буду помнить тебя такой же, какой ты была в тот наш первый вечер: прекрасной незнакомкой с волосами цвета льна… Увы. Всё ушло безвозвратно. И от меня уже ничего не осталось.

Прости меня, если сможешь, моя родная Марта.

Прости.

Любящий тебя всегда — твой Ульрих».

Капитан вложил лист исписанной бумаги в плотный конверт и заклеил его. В дверь постучали.

— Войдите.

В избу вошёл унтер-офицер и вытянул правую руку в приветствии.

— Хайль Гитлер!

— Проходи, Пауль, — произнёс сидящий за столом капитан. — У меня есть для тебя два важных поручения.

— Слушаю, герр капитан, — ответил стоящий по струнке коротко стриженый светловолосый парень, которому на вид было не более девятнадцати лет.

Тауб встал из-за стола и подошёл к юноше.

— Вольно, — тихо сказал капитан. — Пауль, ты всегда был верен мне. Но сейчас я прошу тебя верить мне как никогда ранее. О поручениях, которые ты сейчас получишь, ты не должен будешь сообщать никому и никогда. Даже под угрозой смерти. Никому — и никогда. Понятно?

— Так точно, герр капитан, — чётко ответил несколько удивлённый унтер-офицер.

— Хорошо. Тогда слушай. Первое, — Тауб подошёл к столу, взял плотный конверт из пергаментной бумаги и протянул его Паулю. — Нужно доставить это письмо в штаб почтовой службы СС и передать лично унтерштурмфюреру Генриху Линденбергу. Чтобы ты понимал, Пауль, я буду искренен с тобой. Линденберг — мой старый друг. Он сможет переправить это письмо адресату без проверки гестаповцев. А мне требуется именно это — чтобы письмо не попало в чужие руки. Ясно?

— Так точно, — ответил Пауль.

— И второе, — продолжил капитан. — В лазарете под присмотром медиков из СС находится русский мальчик. Через два часа, когда будет переполох, — при этих словах Тауба на лице молодого унтер-офицера появилась растерянность, — медикам будет не до него. Ты должен будешь незаметно вывезти мальчишку из лазарета в лес и оставить там. Ты меня понял?

— Герр капитан… — растерянно прошептал молодой парень.

— Я прошу тебя верить мне, Пауль, — спокойно произнёс Тауб. — Так надо. Сделаешь?

Паренёк вначале растерянно посмотрел на капитана, но потом с уверенностью кивнул.

— Так точно, герр капитан. Я верю вам.

— Хорошо, — ответил Тауб. — Вывезешь мальчика в лес. Недалеко. Мне нужно, чтобы его нашли русские партизаны. Потом отвезёшь письмо в штаб почты СС, лично Линденбергу.

— Так точно, герр капитан.

Унтер-офицер взял письмо и вышел.

Капитан проводил подчинённого взглядом. Потом Тауб подошёл к углу избы, где на небольшой косой полочке из дерева стояла православная икона. Со старого полотна на немецкого офицера взирал печальный лик Богородицы. Её руки с тонкими пальцами были у сердца. Капитан подошёл ещё ближе к иконе и пригляделся поверх круглых очков. Ульрих заметил то, чего не видел раньше. К сердцу Богоматери были направлены семь острых лезвий, похожих на рапиры. И руки Богородицы касались остриёв лезвий, как бы останавливая их.

Тауб быстро подошёл к письменному столу, взял с него спички, торопливо вернулся к иконе, чиркнул одной и зажёг стоявшую перед Богородицей восковую свечу.

В колеблющемся свете свечи капитан с трудом прочитал надпись в низу иконы, сделанную старославянским шрифтом.

— «Пресвятая Богородица-Семистрельница», — с трудом прошептал по-русски Тауб.

Пламя свечи отражалось на металлическом окладе иконы. Немец стоял неподвижно и, не отводя глаз, смотрел на лик Матери Бога и на направленные к её сердцу острые стрелы…

В дверь постучали. Не дожидаясь ответа, в избу вошла Шварцман.

— Вы вызывали, герр капитан?

Увидев стоящего перед иконой Тауба, немка несколько опешила.

— Герр Тауб, с вами всё в порядке?

— Вы принесли список, о котором я говорил? — не оборачиваясь, спросил капитан.

— Так точно, — ответила Грета. — Список с результатами анализов крови детей из класса этого священника. Но я не понимаю, зачем?..

Тауб развернулся.

— Фрау Грета, — резко распорядился капитан. — Сейчас вы перепишете этот список. Исправите группу крови тем, кто должен быть направлен на взятие крови. Первую группу — на какую-нибудь другую. Вам ясно?

— Нет, не ясно, герр капитан, — возмущённо ответила Шварцман. — Это подлог! И вообще, я не обязана выполнять приказы офицеров вермахта. А учитывая последние события, у меня возникли сомнения в вашей адекватности…

Ульрих не дал нацистке договорить. Капитан подошёл к Грете почти вплотную и, выдернув у неё из рук список, положил его на стол.

— Я — комендант деревни, фрау, — тихо, но властно произнёс Тауб, — и вы будете выполнять мои приказы. Сейчас — немедленно исправьте список.

Растерянная медичка села за стол и изменила записи результатов анализов крови детей из четвёртого «А». Потом немка резко встала.

Тауб снова стоял у иконы с горящей перед ней свечой.

— Документ оставьте на столе, — бесцветным голосом приказал офицер.