Живите вечно.Повести, рассказы, очерки, стихи писателей Кубани к 50-летию Победы в Великой Отечественной войне

— Как не связывает? — с раскаянием прошептал он. — Ты что, сержант!.. Я до смерти не забуду. Но уж больно это… как-то… Я Не ожидал. Был сержант, стал, видишь, директором. Хотя чего ж, я и на фронте думал: вот человек, ученым станет. Лобастый ты был. А как считал! Не разучился считать?

— Проверь, лейтенант.

— Проверю, — оживился Пашка. — Задам задачку. Вот: семьсот пятьдесят на семнадцать. Считай!

— Пример для пятиклассников. Ты миллионы возьми.

— Ишь ты! И сосчитаешь? Но смотри, как тогда, без бумажки. Запоминай: пять миллионов семьсот пятьдесят три тысячи сорок семь на четыре миллиона девятьсот сорок тысяч восемьдесят один.

Бывший сержант поднял голову и секунд через пять сказал:

— Сумма из четырнадцати цифр. По порядку: 2, 8, 4, 2, 0, 5, 1, 8, 4, 7, 6, 8, 0, 7.

Пашка недоверчиво мотнул головой.

— Так и я смогу. Сумма цифр. А как проверить? Я уже и забыл, сколько на сколько ты множил.

— Согласен. Перемножь на бумаге.

Директор вынул розовый блокнот и золотой карандашик и протянул все это Пашке. Пашка пощупал блокнот в мягкой шелковистой обложке, полюбовался золотым карандашиком, уважительно сказал:

— Ладно, только я цифры помельче возьму. Чтобы не водиться долго.

Он присел на корточки и умножал минуты две. Директор ни разу не обернулся. Он по — прежнему глядел на луга и на багряный лес.

— Готово. Считай: пятьсот восемьдесят пять тысяч семьсот семнадцать на… сорок шесть тысяч триста пятьдесят восемь.

Директор снова поднял голову и, словно прочитав на небе ответ, тотчас же сказал: 27 миллиардов 152 миллиона 668 тысяч 686.

— Точно! — вскричал восхищенный Пашка. — Цифра в цифру. Силен ты, сержант! Недаром тебя майор Петренко в штаб считать вызывал. Помню: где сержант? А сержант у майора. Где он сейчас, майор Петренко, знать бы.

— Полковник Петренко, лейтенант. Он в Берлине погиб.

— Да ну! — опечалился Пашка. — Не дожил, значит? Жаль, справедливый мужик был Ты с ним до

Берлина дошел? И вот, видно, ученым стал… А демобилизовался когда?

— Я еще служу, лейтенант.

— Как? Ты военный?..

— Так точно. Еще военный.

— Дела — а, — настороженно протянул Пашка. — В гражданском ходишь… И шофер твой, я заметил, в гражданском. Не подумал бы… А звание? — спохватился он: — Я тебя все сержантом… А ты, я думаю, давно меня переплюнул?

— Немножко переплюнул, — спокойно сказал бывший сержант. — Но это значения не имеет.

— Не — ет, — запротестовал Пашка, — ты все-таки скажи, кем стал. Кто по званию? Я это должен знать.

— Генерал я, Паша.

— Ты?.. Вы генерал? Без бреши?..

На короткий миг Пашку снова заклинило.

Генерал! Человек, который вынес его из боя… спас… он, сержант Савельев!..

«Славка он, Славка Савельев!» — подсказала память.

Пашка вышел из оцепенения. На лбу у него выбило пот. Он вскочил, вытянулся, и каблуки его стоптанных ботинок щелкнули привычно, как тридцать пять лет назад.

— Я извиняюсь… не мог знать, товарищ генерал!

— От — ставить, — вполголоса скомандовал генерал. — Вольно, лейтенант Никаноров, садись. — Расстегнув пуговицы на плаще, он прилег на бок и уже не словами, а жестом усадил рядом Пашку. — Для тебя я не генерал, Павел.

— Ясно, Сла… Славик.

— Ну вот и договорились, Паша, — улыбнулся генерал. И прибавил, очень довольный: — Не стерлась, значит, военная косточка, лейтенант?

Пашка с недоверчивым изумлением покрутил головой.

— Сам не помню… как это меня взмыло! Я, сержант, с генералом близко и разу не стоял.

— Взлетел красиво! Взвился, как боевой конь при звуке трубы.

— Да, все равно, что перед атакой. — Пашка засмеялся.

— Красиво, красиво, Паша. А как ты в атаку ходил! А — а! — застонал генерал. — Я иногда кино смотрю и не верю: не так мы в атаку ходили.

— Так у нас не понарошке было. Не играли. На смерть шли.

— И все-таки я тебя не узнаю, Павел. У тебя же каждое третье слово было нецензурное. Я так говорю? Помню, полковник Петренко ругался, что ты военную тайну выдаешь. Как над позицией мат повис, так, считай, полк в атаку пойдет.

— Майор Петренко, — поправил генерала Пашка. — Я полковником майора не видел.

— Да, майор, — нахмурился генерал. — Он у меня на руках умер, полковник Петренко. За три дня до победы. — Генерал влажно посмотрел на Пашку и вдруг попросил: — Матюкнись, Паша. Заверни по-старому.

— Ну это… — смутился Пашка. — Зачем?

— Я прошу. Матюкнись. Прошу, Павел.

— Ладно. Но если что… — Пашка растерянно огляделся. — Людей близко нет? — Он встал, откашлялся и еще раз огляделся. — Сейчас.

— Давай, Паша.

— С духом соберусь. Так. — Пашка набрал в легкие побольше воздуха и сразу выдохнул. — У меня супруга не любит этого. Я, говорит, с тобой жить не стану. Отучила.

— Один раз, Паша. Представь, что сейчас в атаку. За рекой — немец. Валяй!

Пашка раскрыл рот, но не выдавил ни звука.

— Нет, не смогу. Накалу нет. — Он опустился на землю. — Тут злость нужна, товарищ генерал. Ненависть.

— От — ставить, — прошептал генерал. — Не можешь — не надо.

Он полулежал, опираясь на локоть. Пашка осторожно придвинул к нему блокнот и карандашик. Но генерал не заметил. Глядел на луга, молчал. Что он там видел, на лугах?

Молчать Пашка не умел.