Живое море. В мире безмолвия

В поисках защиты от холода я немало потрудился, изготовляя прорезиненные костюмы. В первом из них я сильно смахивал на Дон-Кихота. Следующий гидрокостюм можно было слегка надувать для лучшей теплоизоляции, но зато он обеспечивал равновесие только на одной какой-нибудь глубине, и я должен был все время следить за тем, чтобы он не увлек меня вниз и не вытолкнул наверх. Кроме того, воздух стремился собраться в ногах, и я повисал вниз головой. В конце концов нам удалось в 1946 году создать гидрокостюм, который сохранял постоянную форму; с тех пор мы применяем его для работы в холодной воде. Он надувается за счет воздуха, выдыхаемого ныряльщиком. Клапаны около головы, кистей и ступней выпускают лишний воздух наружу и обеспечивают стабильность на любой глубине и при любом положении тела. Путешественник Марсель Ишак убедился в достоинствах этого костюма, погружаясь в море во льдах Гренландии во время недавней полярной экспедиции Поля-Эмиля Виктора. Дюма придумал «демисезонный» костюм — легкую резиновую кофту, которая позволяет ныряльщику находиться в воде до двадцати минут, нисколько не сковывая его.

Успех ударил нам в голову. В самом деле — едва начав нырять, мы уже достигли тех же глубин, что ловцы жемчуга и собиратели губок, ныряющие с детских лет! Правда, в 1939 году у острова Джерба (Тунис) у меня на глазах шестидесятилетний араб, собиратель губок, за две с половиной минуты опустился без дыхательного аппарата на сто тридцать футов; я сам проверил глубину лотом.

Такие подвиги по плечу немногим. Чем глубже опускается ныряльщик, тем сильнее растущее давление сжимает его легкие. Человеческие легкие — это воздушные шары, заключенные в тонкую клетку, прутья которой прогибаются под давлением. На глубине ста футов объем воздуха в легких уменьшается до одной четверти первоначального. Еще глубже изгиб ребер достигает предела, грозя повреждениями и переломами.

Правда, обычная глубина, на которой работают собиратели губок, не превышает шестидесяти шести футов, при давлении до трех атмосфер, вызывающем сжатие грудной клетки до одной трети нормального объема. Мы натренировались опускаться на эту глубину без аппаратов за две минуты с помощью привешенного к поясу груза. Ниже двадцати пяти футов груз перевешивал подъемную силу грудной клетки и усиленно тянул ко дну; приходилось опасаться неприятных происшествий.

Ныряя без аппарата, Дюма применял особую технику. Он плавал, погрузив лицо в воду и дыша через трубку. Завидев внизу что-нибудь интересное, он осуществлял маневр, получивший название coup de reins, дословно — «толчок от бедер», в подражание китам. Это означает, что человек перегибается в пояснице, направляя голову и корпус вертикально вниз, затем сильным толчком выбрасывает ноги в воздух и устремляется отвесно в глубину. Такое скоростное погружение требует хорошо тренированных широких евстахиевых труб, ведь давление растет очень быстро.

Но зона собирателей губок не могла нас удовлетворить: море продолжало таить в себе загадки, которые все больше дразнили наше воображение. Мы мечтали о дыхательных аппаратах не столько даже для того, чтобы погружаться еще глубже, сколько для того, чтобы подольше оставаться под водой, получить возможность, так сказать, пожить в этом новом мире. Мы испытали аппарат Ле Приёра — баллон со сжатым воздухом, прикрепляемый на груди и непрерывно подающий воздух в маску. Ныряльщик вручную регулирует приток, что позволяет приспосабливаться к давлению и в то же время сократить расход воздуха. С аппаратом Ле Приёра мы совершили наши первые настоящие подводные прогулки. Однако ограниченный запас воздуха позволял плавать под водой очень недолго.

Оружейный мастер крейсера «Сюфрен» сделал по моим чертежам кислородный аппарат. Из противогазной коробки, начиненной натронной известью, небольшого баллона с кислородом и куска шланга он смастерил приспособление, в котором щелочь поглощала углекислоту, очищая выдыхаемый воздух. Оно действовало автоматически и бесшумно, и с ним можно было свободно плавать. Уйдя с кислородным аппаратом на глубину двадцати пяти футов, я ощутил неведомый мне дотоле безмятежный покой. В полном одиночестве и безмолвии я парил в стране грез; море приняло меня как своего. Увы, блаженство длилось недолго…

Услышав, что с кислородом можно безопасно нырять до глубины сорока пяти футов, я попросил двух матросов с «Сюфрена» последить за мной со шлюпки, пока я попытаюсь достичь «кислородной границы». Я шел вглубь, настроенный на торжественный лад. Морские джунгли приняли меня как своего, и я решил отказаться от человеческих повадок, сложить ноги вместе и плыть, извиваясь, как дельфин. Тайе показывал нам на поверхности моря, как плавать, не отталкиваясь руками и ногами. Несмотря на помехи, вроде моей собственной анатомии и подвешенного на поясе свинцового груза, мне удалось перевоплотиться в рыбу.