Живой роскошный ад

Майкл, мой брат, принёс домой деревянную сигарную коробку (на ней было написано «coronations de luxe») и сделал из неё и дощечек с помощью папиных инструментов трёхструнную гитару. Майкл всегда хотел гудок, но папа сказал, они слишком дорогие, вот он и сделал себе такую гитару, чтобы хоть на ней играть. Майкл сделал её у себя в мастерской на чердаке, потом принёс в большую комнату и сыграл несколько нот. Тут в дверях встал мистер Паркер с дикими глазами – услышал с крыльца. Он, как волк, набросился на Майкла и стал играть на гитаре из коробки такую дикую нестройную мелодию, и пальцы бегали по струнам, как пауки. Майкл с папой только стояли и смотрели, открыв рты.

Мистер Паркер начал шептать, потом громче, снова и снова: «Я один владыка здесь, да-да-да, я хороший человек, да-да-да, я король в короне алой, да-да-да, я совсем как дома здесь, да-да-да, вот злодей я, вот злодей я…» А потом он разверз рот, точно колокол, и издал настолько мрачный звук, что я вся вытянулась, и рука сама полезла в карман, вынула камень для рогатки, кинула его со всего маху и попала мистеру Паркеру между глаз. Он упал на спину, и гитара из коробки загремела по полу.

Мистер Паркер больше не говорил ни слова.

Через пару дней приехала его сестра и забрала его.

Меня зовут Миллисента Оливия Десро. Вот мой рассказ. Клянусь, что он правдив до последнего слова.

Если не верите, потрогайте мои волосы и послушайте пластинки мистера Паркера. Может, тогда поверите.

Только он был неправ. Кое у чего есть конец.

32 Кромвель: Не может спать

Когда Кромвель закрывает полевой дневник, уже утро – он читал всю ночь. Он встаёт, принимает душ, чистит зубы и поднимает светонепроницаемые шторы: на парковке стоит женщина с гривой потрясающе белых волос и смотрит на него снизу вверх. На ней ночная рубашка, которую треплет ветер. «Наверно, у неё старческий маразм, – думает Кромвель. – Маразм похож на горе». Он торопливо выбегает на парковку через лобби, чтобы помочь незнакомке, но её нет. Босые ступни неприятно соприкасаются с жёстким холодным асфальтом; Кромвель осознаёт, что стоит под забитым облаками небом в одной рубашке, и медленно возвращается в номер, потирая руками лицо. Сев за светящийся экран покинутого «Мака», Кромвель нехотя нажимает клавиши: отвечает на почту и просматривает личку в социальных сетях – риелтор, организатор распродажи имущества, адвокат, инспектор, директор бюро Кромвеля, школьный знакомый с запоздалыми соболезнованиями, какая-то женщина, выяснившая, что он теперь свободный мужчина. Вивьен не пишет и – Кромвель знает – не напишет. Он сам должен сделать первый шаг, но этого не произойдёт.

Сообщение от Хэтти. Они встречаются в лобби, выписываются из номеров и едят «континентальный завтрак» – магазинные слойки и омлет из яичного порошка с острым соусом. Хэтти шутя спрашивает, с какого континента этот завтрак, и эта шутка доходит до Кромвеля только через десять минут.