Живой Журнал. Публикации 2001-2006

При этом, у меня, как у необычного человека, был в кармане не только российский, но и американский паспорт — синего цвета и довольно странный. Нашу компанию поляки ссаживают с поезда, и мы стоим, препираясь в каком-то помещении. Я предъявляю свой американский паспорт и начинаю качать права, ссылаясь на трехзначные статьи польского законодательства. Внезапно начинается драка между моими спутниками и случайно оказавшимися на вокзале поляками. Полицейские запирают моих товарищей в кутузку, а я встречаюсь с моим давним врагом — поручиком Томашем. Он тоже летает, но не с помощью пропеллера, а с помощью крыльев, похожих на стрекозиные. На боку у него сабля, и сам он похож на персонажа сказки Чуковского "Муха-Цекотуха".

Мы начинаем охотится друг за другом…

…Однако, попав в Германию, мои друзья не успокаиваются, они…

…Внезапно я оказываюсь в Израиле. В связи со смертью Хафеза Асада начался конфликт с Сирией, и вот я вдруг оказываюсь в синагоге, которая не похожа на настоящую синагогу, а скорее, на концертный зал низким потолком, но зато — с красным плюшем, кремовыми стенами и золотыми звездами с длинными лучами над президиумом.

Я беседую с несколькими сионистами, и они сообщают мне, что на Голанских высотах уже действует два русских отряда. Тогда я, как Карлсон"…

25 декабря 2002

История про сны Березина № 74

В этом сне, оснащённом тысячами подробностей и деталей, я попадаю в маленькую страну третьего мира, в странное здание на окраине большого мусульманского города. Это, однако, не Магриб, а тропики, и климат в этом месте чрезвычайно неустойчивый.

Итак, на отшибе большого приморского города стоит современное здание, Это что-то вроде центра по изучению религии вместе с общежитием. В этом здании живут не только сами монахи и учёные, но и их семьи — семьи тех, кому брак не запрещён уставом.

Среди прочих моё внимание привлекает старик поляк, лицо которого я так и не увижу — оно прячется то под капюшоном, то под полями огромной шляпы.

Мы ведём с ним беседы о жизни, и я размышляю: "В этом человеке есть какая-то неукротимая энергия, которая поддерживает его тщедушное тело, когда он занимается своими странными исследованиями. Сегодня — философскими обоснованиями религий, а завтра — историей с метанием ножей и последующим судебным разбирательством, что случилось лет сто назад в том самом воеводстве, откуда оба мы были родом".

Да, в ходе дела оказывается, что я — тоже поляк, как и мой собеседник.

Однажды нас всех, жителей этого дома выгоняют наверх, на плоскую, с каменными странными сооружениями крышу здания. Начинается какой-то особый тропический ливень, и почему-то в этот момент нельзя находится в наших комнатах. Мы стоим на крыше, укрывшись под какой-то бессмысленной гранитной аркой, причудой архитектора-модерниста, и смотрим на город, заливаемый водой.

— Самое главное, говорит нам кто-то, стоящий рядом — вернувшись домой проверьте стены. На них могут сидеть ядовитые насекомые, которые движутся внутри зданий во время такого дождя — наверх, из залитых водой подвалов.

Через несколько дней мы со стариком беседуем в уединённом закутке нашего острова цивилизации, рядом с исламской молельней, так же расположенной в нём. Слушая его, я вдруг понимаю, что призрак смерти летает над его головой. Что это будет за смерть — мне неизвестно, я понимаю лишь, что она предназначена, и не может быть следствием простой причины.

Вдруг пространство за углом заполняется мусульманами, пришедшими совершить свой очередной намаз. Задним числом я понимаю, что весь этот центр по изучению религии — место довольно экуменическое.

Старик, между тем, рассказывает, что знает около десяти языков. Больше всего меня поражает в его рассказах одно рассуждение: "Мы обнаружили футляр, в который могла поместиться книга. Сразу стало очевидно поэтому, что ничего кроме книги там и не могло быть".

Но приближаются какие-то страшные события, которые во сне я могу только предчувствовать.

26 декабря 2002

Грустная история про сны Березина № 75

"Приснился мне дедушка. Был он одет в пальто с каракулевым воротником и в руке держал маленькую сумочку для провизии. Дедушка был уставшим, но, видимо, там, куда он попал, жизнь требовала не безмятежности, а какой-то пенсионной деятельности.

Видимо, ему досталось в ином мире продолжение того, чем он занимался в мире людей.

Мне было очень грустно, что дедушка озабочен какими-то бытовыми проблемами. Однако он говорил, что у него всё нормально, и живёт он очень даже неплохо.

Тут я начал предлагать ему помощь, и спрашивал — нельзя ли передать ему посылочку, собрать каких-нибудь продуктов. Он отвечал, что нет, нельзя, да я и сам понимал неуместность и глупость своего предложения.

Но от встречи с дедом, помимо грустного, у меня осталось особое впечатление — я понял, что его не изменила даже смерть, и в загробном мире он живёт теми же привычными и поддерживающими жизнь заботами, что и раньше.