Живой Журнал. Публикации 2001-2006

Одному человеку он сказал, что тот читает слишком тихо, другому, что слишком краснеет. Мне сказал, что я для такого чтения ещё не изжил остатки культуры, а каком-то толстяку — то слишком пугается ненормативной лексики.

Наконец, вышел из зала молодой человек, взял в руки книжку и прочёл смачно и чётко — со всякими блядь да ёб твою мать. Прочёл молодой человек четвёртый абзац, губы утёр, крякнул, да и отправился себе восвояси.

Критик Павел Басинский сразу же ко мне наклонился, да и говорит:

— Кто это? Вон-вон, кто!?

— Это, — отвечаю я ему, — Шнуров. Да забудь ты, об этом Паша, пойдём лучше "Несмертельного Голована" хором на два голоса читать и про всяческую "Орфографию" забудем напрочь.

Увидел я а Северной столице и настоящую девушку-вампира, и, как полагается, не пустили меня через мост лейтенанта Шмидта, и во двор на Красной, меня не пустили, в тот двор, где мой горячо любимый дедушка провёл несколько лет своего детства, пережидая блокаду Юденича.

А ещё увидел сумасшедших эрмитажных старушек, что не перенесли ночного разорения присутственного места, толпы бесплатных посетителей, тех посетителей, что придя в темноте в Зимний дворец, наплевали в зеркала, стащили несколько картин и по ошибки ощипали часы "Павлин".

Теперь старушки бродят там на манер Акакия Акакиевича, и, притворившись цыганками выглядывают на прохожих всякий антиквариат.

И в глаз мне посветили лазером с Заячьего острова- так что и сам я стал головой подёргивать и ногу приволакивать.

Поэтому покинул я город Санкт-Петербург и поехал между хмурой землёй и серым небом — наблюдать из бессонного окна солнечное затмение.

06 июня 2003

История о Главном Позоре

Главный позор — это совсем не то, когда ты обкакался прилюдно или заснул в ожидании барышни. Это не тот случай, когда тебя застали читающим чужой дневник или ковыряющимся в письменном столе начальника. И когда сокамерники отходят от тебя, застёгивая брюки — вовсе не случай главного позора.

Это всё неприятно, конечно, но некоторый стиль в этом есть.

Особенный позор — это сходить на концерт "Аншлага" или какого-нибудь Петросяна. Говорят, что там сидят реальные люди и комик Петросян на самом деле существует, а не компьютерный персонаж наподобие какого-нибудь Хрюна Моржова. Не важно, что привело тебя туда — ну, может, девушка позвала. И вот похотливое чувство с надеждой на провожание и продолжение приклеит тебя к креслу. И вот будешь ты сидеть в концертном зале как в очереди к зубному. Но это ещё не главный позор.

Главный позор начнётся тогда, когда подсматривающая телекамера выхватит твоё идиотическое лицо и покажет на всю страну.

И, только представив это, я хватаюсь за сердце.

06 июня 2003

История про поезда

Хорошо ехать по Европе в поезде — разные виды из окна, на частых восточноевропейских границах входят-выходят пограничники, клацают своими печатями и компостерами. Что-то мало стало нынче вагонов для курящих — а то ведь как хорошо — представляется мне при этом следующая картина — сидят в одном купе джентельмены, закинув ногу за ногу, курят. Купе должно быть большое, чтобы по центру располагался круглый стол полированного дерева. Кругом стойкий запах сигар и трубочного табаку Коньяк плещется в бокалах.

Время от времени в купе, со скрежетом раздвигая двери, входят люди в форме. Они заламывают одному из джентельменов руки за спину и утаскивают в никуда. Потом чинные посиделки продолжаются.

09 июня 2003

История с географией

Давным-давно, один молодой офицер полетел в командировку на Дальний Восток. На одном из Курильских островов он задержался надолго — непогода не позволяла лететь обратно и он, со своими новоприобретёнными товарищами занимался обычным военным занятием. То есть, таким занятием, которым занимается всякий офицер при плохой погоде — то есть, пьянством. Пили в ту пору спирто-водяную смесь, в просторечии называвшуюся "Массандра". Один учебно-боевой вылет самолёта МиГ-25 давал чуть ли не ведро, а то и два этой смеси, где в пропорции три к семи плескались вода и спирт. Говорили, правда, что в радаре она течёт через какие-то медные проволочки и пить её не стоит, но это к рассказываемой истории отношения не имеет.

На третий день фронтального пьянства товарищи заметили, что есть им совершенно нечего. Один из них исчез и появился вновь с двумя консервными банками — высокими и узкими. Трапеза продолжилась, но на следующий день они задались вопросом — чем же они закусывали. На банках ничего обозначено не было. И память не хранила даже было то мясо или рыба. Они пошли на поиски истины все вместе и, оказалось, что несколько дней назад в каком-то подземном капонире обнаружили японский неприкосновенный запас. Но ни коробки, ни петлички не лычки они не отыскали и с тревогой стали ожидать последствий.

В результате молодой офицер дождался лишь улучшения погоды и улетел в западном направлении, унося внутри себя часть Северных территорий.