Слово "народ" стёрто, а из параметров государственной машины я лучше всего помню тактико-технические характеристики бомбардировщиков двадцатилетней давности. Нет никакой Америки "вообще", а есть конкретный штурмовик А-10 и танк "Абрамс", предназначенные убивать меня точно так же, как Сухие и МиГи были предназначены убивать кого-то на той стороне. Есть конкретный писатель Рита Райт-Хемингуэй и Марк Твен, и ещё есть всякие грантодатели, что дают за этнографические рассуждения денег. Тут вот ведь какая штука — если попросят тебя сказать о какой стране, сразу шевелится мысль — не позовут ли тебя туда, не посадят ли в виде плюшки-коврижки в самолёт, не повезут ли куда — и это унизительнее, чем писательская делёжка шапок. А ведь я хотел бы увидеть Большой Каньон и проехаться ильфопетровым по плоской равнине или осмотреть нью-йоркскую толчею. Мне интересна эта империя, охватившая весь мир, деньгами которой я расплачиваюсь с водопроводчиком. Её богатство прирастает моими однокурсниками — русские физики пока не до конца взрастили себе смену из китайцев. Но при этом Америка для меня не персонофицирована — несколько моих приятелей, что живут там, не особенно меня любили, а прочие — не знают о моём существовании. А любовь всегда персональна — я люблю город в котором любил сам, и где любили меня, люблю горы, в которых спал, завернувшись в мёртвые листья или жаркую местность, где пустил корни мой друг. И ненависть — тоже конкретна.
А вот нелюбовь — чиста и звонка, как пустое ведро, честна как пустой лист. Как молчание.
Вот поэтому я писал всё это в южном ресторане, где трое ребят играют Shine On You Crazy Diamonds, а "Coca-Cola" окончательно победила "Байкал".
История про Краков
История про пограничников
Однажды я возвращался в Отечество после долгой отлучки. И в этот момент прикосновения к Родине я осознал подлинное единство России и Белоруссии. Белорусский пограничник начал почему-то, стоя в коридоре, расспрашивать нас, где и как пассажиры работают, и что они делали за границей. И только потом я понял, что пограничник совершенно пьян. Когда он выбрался из вагона и пошел по замысловатой кривой, я спросил проводника, что это, дескать, с ним?
— Так, завтра — день пограничника, отвечал мне проводник, добавляя: — а послезавтра День таможенника.
Но когда поезд наш поехал менять колесные пары, выяснилось, что пограничник потерял чей-то паспорт. И вот он, разыскивая владельца, пытался залезать в уже поднятые краном вагоны, вставая на свой пластмассовый портфель. Однако, всё же рухнул вниз, в мазутную лужу — вместе с портфелем, бумагами и укатившейся колесом в Казань фуражкой. Потом появился и несчастный беспаспортный старичок. Поезд встал на русские колеса, а суета не утихала. Паспорт сгинул, пропали и все действующие лица, включая проводника.
— Эх, — думал я, — это моя Родина. Здравствуй. Я приехал. Я твой навсегда.
История про ромашку. Заключительная. По просьбе трудящихся
…Надо было искать игрока. Но игрока не было. Перед самым отъездом на картофельные работы я случайно зашел в гости к моей однокласснице. Эта внушительная дама, разливая чай, на мой осторожный и вкрадчивый вопрос искренне удивилась:
— Ка-ак, ты не знаешь?!! Помнишь Ирочку, так она же у нас из восьмого вылетела из-за "ромашки"!
И моя одноклассница, будучи дипломницей строительного института, разъяснила мне суть дела, употребив всею прелесть производственного жаргона.
— Представь себе, — сказала она, — Ромашка состоит из двух частей. Это статор, часть неподвижная, и ротор, движущаяся часть. На полу, ногами к центру (или же наоборот), располагают круг условно неподвижных девушек, а сверху находится круг, состоящий из молодых людей. Системы соосны, и вот, ротор начинает движение…
Но даже и она не смогла объяснить мне игровой элемент этого занятия. Лишь время спустя, один умудрённый жизнью человек сказал мне:
— Видите ли, когда число дам переваливает за восемь, замкнуть круг представляет известную трудность, а сломавшиеся оплачивают такси…
История про московский ураган
В середине лета город Москва обычно ожидает урагана. Люди по городу ходят липкие, дни стоят душные, дожди идут короткие, и постепенно среди тех людей что молили разноплемённых богов зреет мысль, что лучше б это всё кончилось. Любой ценой. Кончилось. Всё.
День московского урагана 1998 был этапным — в этот день гости перестали предупреждать меня о приходе. Что мне толку было тогда в прочих предвестиях — я лежал дома как сыч со сломанным крылом, пойманный юннатами.