Живой Журнал. Публикации 2001-2006

Так, отечески похлопав Чуковского по плечу, Веллер делает лингвистическо-литературоведческое открытие и бежит дальше отряхивать пыль с чужих ушей и сбрасывать чужие лавры. Беда в другом — внимательный читатель тоже пользуется словарями.

Оригинал этого текста выглядит так: «Flint was cap'n; I was quartermaster, along of my timber leg. The same broadside I lost my leg, old Pew lost his deadlights».

Чуковский переводит это как «Нет, не я, — сказал Сильвер. — Капитаном был Флинт. А я был квартирмейстером, потому что у меня нога деревянная».

Делая шаг в сторону — мой перевод «Острова сокровищ» принадлежит перу Михаила Зенкевича, который был не хуй собачий, а один из немногих акмеистов. У Зенкевича должность Сильвера именуется «подштурман» — и это отчасти ключ к несложной загадке.

Дело в том, что не надо смотреть ни в какие немецкие словари. Можно посмотреть оригинальные и найти там слово quartermaster — со вменяемым объяснением: «abbr. QM 1. An officer responsible for the food, clothing, and equipment of troops. 2. A petty officer responsible for the steering of a ship. (The American Heritage® Dictionary of the English Language: Fourth Edition. 2000).

В американской литературе так и писали: «Около 12.30 8 марта 1862 года старшина-рулевой (quartermaster) «Конгресса» (Congress) повернулся к одному из офицеров, и…»

Не хочется английских словарей — так ведь тоже самое можно найти в гальперинском БАРСе.

Слов нет, Николай Корнеевич, мог употребить другой термин — по сути ведь, Флинт был заместителем капитана, старшим в команде, он и держал эту команду в кулаке — согласно своей должности. Не поймёшь, правда, какой из одноногого боец в абордажном бою.

Но Веллер, с упорством достойным лучшего применения, шелестит страницами немецкого словаря, делит слова пополам, соединяет их, ставит знак равенства между «четвертью» и «четвёртым» — ему что «четвертая палуба» или «четвертьпалуба», придумывает новую историю парусного флота, придумывает новую этимологию «командира (мастера) четвёртой палубы», назначает одноного Сильвера командиром абордажной команды…

Это феномен особого, упрощённого мировосприятия, очень агрессивного и такого же завистливого. Так рождаются мифы, что порицают историков за переписанные века, американских военных — за то, что держат под песком Невады летающую тарелку со всё ещё живым экипажем, а чекистов — за то, что они убили Есенина.

Только соратники Фоменко упрекали по большей части дохлых историков, тех средневековых переписчиков, что не могли ответить — а тут Веллер, плюнув в Чуковского побежал плеваться во вполне живых персонажей.

Нет, писателю позволено многое — можно смешать века, придумать не новые термины, а новые миры. Но вот хамить не надо.

Это как в случае с нерадивым студентом — либо он знает предмет блестяще и может позволить себе задирать преподавателя, либо он чувствует лакуны в знании — и не хамит.

Лучше, конечно, ни то, ни другое, а спокойный собственный путь — без соревнований с Вандербильдихой.

Но дело ещё в том, что Веллер — это пародия на русского писателя-проповедника, писателя-учителя. Он написал серию текстов, которые отдают не то дианетикой, не то рецептами Дейла Карнеги — как перестать беспокоиться и начать жить.

Лучший способ заработать миллион — это написать книгу о том, как заработать миллион.

Однако, не стоит автору книги «как заработать миллион» начинать думать, что он действительно может заработать миллион следуя написанному.

Один человек рассказывал, что видел Веллера в телевизоре. Веллер стоял на фоне каких-то архитектурных шедевров говорил о том, что Москва была, дескать, театроцентричным городом, а Ленинград — филармоноцентричным. Наблюдатель удивился и даже разволновался, и рассказал о своём впечатлении так:

«Потом последовал бородатый как Фидель Кастро анекдот о посещении Хачатуряном виллы Сальвадора Дали.

Зубр хорошо продаваемой на лотках дешевой беллетристики напомнил мне древнего эпического сказителя. Несчётное число этих сказителей паслось когда-то на том месте, где сейчас Европа. Они ходили с протянутой рукой от одного богатого хозяина к другому, совсем как Веллер, циркулирующий из Бруклина в Питер и обратно. Но это не главное. Важно то, что они всегда рассказывали давно известный всем сюжет. Это у них был такой способ преодоления собственной личности, которая мнилась вместилищем всяких там ненужных страстей. А чего, спрашивается, собрался преодолевать Веллер? Чтобы преодолеть что-то, надо, по меньшей мере, это что-то иметь. Кто-нибудь, кому делать нечего, мог бы заглянуть в альманах “Одиссей” за 1989–1990 гг. Там опубликовали полемику Баткина и Гуревича, развернувшуюся вокруг вопроса “была ли в средневековье индивидуальность?” Я бы их обоих, и Баткина, и Гуревича насильно за телевизор усадил смотреть, как Веллер в передаче “Легенды Невского проспекта” подражает средневековым бардам. Думаю, это зрелище их бы примирило.