Живой Журнал. Публикации 2001-2006

И всё равно, современный пушкинист будто ведет разговор после большой пьянки. Будто бормочет о солнце русской поэзии наутро, когда главное свинство напомнить всем о поводе веселья. Голова болит. Бутылки под столом катаются…

О юбилее тяжело поминать после того как " А он, мятежный, ищет бури " — написано было на плакатах с бакенбардистом, что стояли вдоль дорог. И подпись на этих плакатах тоже была — Пушкин.

После того, как выпустили шоколадный набор " Ай да Пушкин". А в этом наборе — шоколадные конфеты, а на обертках этих конфет — сцены из пушкинских произведений. " Моцарт и Сальери " — это, видать, в связи с начинкой, а еще — для самых стойких — " Пир во время чумы".

Эвоно как.

После этого праздника у части нашего народа возникла-таки стойкая идиосинкразия к этому поэту, а спрос на портреты Дантеса вырос сверх всякой меры. И хочется острить да ерничать, чтобы потом снова можно было спокойно, не оглядываясь, сказать: "Я люблю Пушкина", ерничать, чтобы откреститься от той же фразы со словом любовь, замененной графическим сердечком.

Пушкину на это, разумеется, наплевать. Пушкин жил в тяжелое время. Голодное. И холодное. Бутылка "Вдовы Клико" стоила полкоровы. А ещё табак не курили, а нюхали. Ужас! Я пробовал. Некоторые скажут: "Что ж тут ужасного?". Дескать, одна понюшка табаку мозги прочищает и давление понижает, скажут они. Нет, отвечу я, пробовали мы ваш нюхательный табак. Пусть враги мира понижают себе давление таким способом. А мозги материя тонкая, черт разберет, что с ними происходит. Встанешь с утра — и как стекло. Чистый, значит. И нюхать ничего не надо. Итак, главное, что все-таки время было именно голодное.

Был исторический факт: каким-то детям, современным Пушкину, сказали, что он (Пушкин) — сахарный, а зад у него — яблочный. Натурально, дети сбежались, чтобы лизать. Были сильно разочарованы. Я читал это в письмах самого Пушкина. Так что история Гумберт-Гумберта тогда не случилась, а случилась несколько позднее.

А вот улыбаться — не надо. Не надо улыбаться-то. Лыбится по этому поводу никому не советую. Пушкина-то убили. Поэт, понимаешь, невольник, блин, солнце закатилось… Только то и успел, что памятник себе… Мучительно больно за него, за его бесцельно непрожитые годы. Пошто Пушкина убили?

Может нам это объяснит самоотверженный человек. А улыбаться мы не будем. Нехорошо. Дух праздника, похожий на дух похорон, еще не выветрился с наших улиц.

06 июня 2002

История про Пушкинскую площадь

Сегодня я подумал — интересно, если вечером в пятницу выбраться на Пушкинскую площадь, встретишь ли кого из знакомых, не сговариваясь? Потому как вчера, случайно притормозив, я обнаружил близ Пушкина моего давнего приятеля Лёшу Сивова, с которым мы не виделись лет пять. Нет, вру, года три. Однажды, так же случайно, я увидел на Пушкинской Торта. И как-то — ещё кого-то.

Сегодня я опроверг это заблуждение. Проехал мимо памятника, съездит туда-сюда по Дмитровке. Не обнаружил никого. Видел только какую-то тётьку с толстыми играми, быструю и вёрткую, которая, хохоча, тащила щуплого мужика к себе в норку.

07 июня 2002

История про ремонт

Про ремонт много кто и много что говорил и писал. Про ремонт в России рассказывать — всё равно что про водку. Всяк знает, всяк страшится. Поелику отечественный ремонт что-то вроде жертвоприношения — сколько денег не вбухай — всё одно мало. И грязи полно, а как покрасишь потолки, да выйдешь на лестницу — а там мужик со страшным перфоратором, похожим на гранатомёт.

— Что ты хочешь, мужик с перфоратором? — спрашиваю я его. А он отвечает:

— Я, мужик с перфоратором, хочу у вас новую газовую трубу провести.

— А, — интересуюсь я, — ты, мужик с перфоратором, любишь ли ты деньги?

— Мы, мужики с перфораторами, — отвечает он степенно, — деньги не очень любим. Зато любим ту власть над людьми, которую они дают.

Я согласился с ним, и поэтому мне, единственному в подъезде, пробили дырку из квартиры на лестницу, а не наоборот. А, как известно, входное отверстие всякого попадания — маленькое, да вот выходное завсегда больше.

Только потом, сделав то и это, снова выходишь на лестницу — глядь, снова поднимается мужик с перфоратором.

— Что ты снова хочешь, мужик с перфоратором? — вопрошаю я.

А он отвечает:

— Я, мужик с перфоратором, хочу у вас горячую воду провести, а газовую колонку выкинуть на хрен.

— А, — продолжаю я, — ты, мужик с перфоратором, по-прежнему любишь ли ты деньги?

— Мы, мужики с перфораторами, — отвечает он степенно, — по-прежнему деньги не очень любим. Зато наши домочадцы и прочая бесполезная в хозяйстве живность уже съела всё то, на что ты, хозяин, давал нам денег в прошлый раз.

— А нельзя ли дать тебе, мужик с перфоратором ещё денег, чтобы ты снова почувствовал свою власть над людьми?

— Это можно, — отвечает он мне. Да только колонку мы тебе всё одно отключим.

Ну набили дырок, засунул мужик со товарищи в них в них трубы.

Зовут горделиво:

— Смотри, хозяин, как здорово всё получилось.