Живой Журнал. Публикации 2009

Нет, примеров избыточно много писавших классиков я не наблюдаю. Более того, есть множество жалоб от тех, кто писал помногу вынужденно, из-за денег. Известны тридцать томов Достоевского (с письмами, да) — так известно и то как он говорил Соловьёву о зависти к Толстому: "И знаете ли, ведь я действительно завидую, но только не так, о, совсем не так, как они думают! Я завидую его обстоятельствам, и именно вот теперь… Мне тяжело так работать, как я работаю, тяжело спешить… Господи, и всю-то жизнь!.. Вот я недавно прочитывал своего "Идиота", совсем его позабыл, читал как чужое, как в первый раз… Там есть отличные главы… хорошие сцены… у, какие! Ну вот… помните… свидание Аглаи с князем, на скамейке?.. Но я все же таки увидел, как много недоделанного там, спешного… И всегда ведь так — вот и теперь: "Отечественные записки" торопят, поспевать надо… вперед заберешь — отрабатывай, и опять вперед… и так всегда! Я не говорю об этом никогда, не признаюсь; но это меня очень мучит. Ну, а он обеспечен, ему нечего о завтрашнем дне думать, он может отделывать каждую свою вещь, а это большая штука — когда вещь полежит уже готовая и потом перечтешь её и исправишь. Вот и завидую… завидую, голубчик!..".

Быстро и многопишущий писатель платит за эту быстроту небрежностью письма и (иногда) психозом.

Извините, если кого обидел.

04 июля 2009

История про многописучесть — II

Но лучше всего по этому поводу (и куда короче чем я) сказал Виктор Шкловский в «Третьей фабрике». Я никогда не устану повторять эту фразу: «Ведь нельзя же так: одни в искусстве проливают кровь и семя.

Другие мочатся.

Приёмка по весу».

Извините, если кого обидел.

06 июля 2009

История про паровоз и флейм

У Толстого есть знаменитое место в «Войне и мире», где он рассуждает об объяснениях причин всего на свете на примере паровоза. Вот оно: «Идёт паровоз. Спрашивается, отчего он движется? Мужик говорит: это черт движет его. Другой говорит, что паровоз идет оттого, что в нем движутся колеса. Третий утверждает, что причина движения заключается в дыме, относимом ветром.

Мужик неопровержим. Для того чтобы его опровергнуть, надо, чтобы кто-нибудь доказал ему, что нет чёрта, или чтобы другой мужик объяснил, что

не чёрт, а немец движет паровоз. Только тогда из противоречий они увидят, что они оба не правы. Но тот, который говорит, что причина есть движение колес, сам себя опровергает, ибо, если он вступил на почву анализа, он должен идти дальше и дальше: он должен объяснить причину движения колес. И до тех пор, пока он не придёт к последней причине движения паровоза, к сжатому в паровике пару, он не будет иметь права остановиться в отыскивании причины. Тот же, который объяснял движение паровоза относимым назад дымом, заметив, что объяснение о колесах не дает причины, взял первый попавшийся признак и, с своей стороны, выдал его за причину.

Единственное понятие, которое может объяснить движение паровоза, есть понятие силы, равной видимому движению».

Это, кстати, очень интересный пример, того, как разворачиваются в Сети все обсуждения — идёт ли речь о Сталине, Второй мировой войне, здравоохранении или о свином гриппе.

То есть система доказательств предоставляется примерно такая же, что и в случае с паровозом.

Однако сетевой флейм — штука особая.

Как писал И. М. Сеченов в знаменитой книге «Рефлексы головного мозга»: «Улыбается ли ребенок при виде новой игрушки, смеется ли Гарибальди, когда его гонят за излишнюю любовь к родине, создает ли Ньютон мировые законы и пишет их на бумаге, дрожит ли девушка при мысли о первом свидании, всегда конечным итогом мысли является одно — мышечное движение», — цитата эта более знаменита, чем все труды Сеченова.

Так вот, чему бы не был посвящён сетевой флейм — Катыни или праву на огнестрельное оружие, автомобильной промышленности или уголовному законодательству, конечным итогом мысли является одно — выяснение того, кто из собеседников лучше.

Извините, если кого обидел.

06 июля 2009