Живой Журнал. Публикации 2009

В этом сне я обнаружил, что рядом с моим домиком, что все время старается снести институт имени Бурденко, уже построен хорошенький небольшой дом в один подъезд. Я стою на противоположной стороне улицы (кажется, я вышел вынести мусор) и разглядываю шофера, который ходит вокруг огромной черной машины. Я оказываюсь в квартире очень богатых людей.

Вдруг я оказываюсь внутри дома (радость Баухауса, стальные направляющие и геометрические фигуры разных цветов). Кажется, я попал на чье-то новоселье, и меня это ужасно раздражает: и так-то я испытываю печаль из-за того, что неумолимые застройщики сживают меня со свету, так еще мне уготовано свидание с теми, кто придёт на мое место.

Но все же я сижу в чужой квартире размером в этаж (а то и два). вокруг меня за столом сидят, как видно, старые друзья. Но я, как крошка Цахес, отчего-то не кажусь им лишним. Тут во мне срабатывает какой-то зоологический интерес: мне очень интересно смотреть, как разные люди живут. А тут гуляют старые друзья, видимо, бывшие учёные-физики, что пришли в бизнес в конце восьмидесятых и заработали своё, избегая всякой публичности.

Тут интересно, как ведут себя эти люди из сна — без тени рефлексии. Еще интереснее, что они принимают меня за своего. Я тоже шучу в ответ и убеждаюсь, что вполне говорю на этом языке.

Извините, если кого обидел.

13 декабря 2009

История из старых запасов: "Слово о дождях"

Это обманная история — она была не про дождь, а про желание быть Гулливером. Но, обо всём по порядку.

Дожди в горах совсем не то, что дожди в городе. Ты ближе к небу, и иногда видишь облака внизу.

Дождь не капает, капли не успевают разогнаться, покидая тучу. Этот горный дождь окружает тебя — справа и слева, он заходит снизу, всё мешается — пот и вода.

Однажды дождь шёл весь день, и весь день нужно было идти по скользким камням. Вода смыла снег, проникла всюду, а, главное, быстро намочила спину. И это было очень хорошо, потому что самое главное — перестать чувствовать отдельные капли.

Но к вечеру, вернее к сумеркам похолодало. Огня не разведёшь, и каждая веточка была в аккуратном чехольчике изо льда. Угрюмо было и сыро, будто внутри кадра из старой хроники, где мёрзнут американские солдаты в Арденнском лесу.

Мы устраивались в сырых норах, и на всё это падал, кружился горный снег. Небо было неотличимо от склона, а чёрная нитка от белой…

Я по привычке выпростал руки наружу и заснул. Проснулся я оттого, что не мог повернуться. Легонько повёл руками, и почувствовал, что стал похож на Гулливера, попавшегося в плен к лилипутам. Это сравнение пришло позже, через несколько лет, а тогда я был просто животным, спящим в горах. Мыслей не было, не было сравнений, не было ничего. Накативший страх был тоже животным. Я дёрнулся ещё раз как пойманный зверёк, суетно, совсем непохоже на Гулливера, и понял, наконец, в чём дело. Ночь холодна перед рассветом.

Дождь, окружавший меня, превратился в лёд. Рукава бушлата примёрзли к земле.

И я ещё раз резко дёрнулся, освобождаясь от этих лилипутских верёвок. Не было ничего — кроме дождя, который снова начинался — как предчувствие восхода.

Осталось ещё, сухим-несухим остатком, желание быть Гулливером.

Извините, если кого обидел.

13 декабря 2009

История из старых запасов: "Слово об отчествах"

…Знаменитейший некогда бомбовоз, господа. Личный Его Императорского Высочества Принца Кирну Четырех Золотых Знамен Именной Бомбовоз "Горный Орел"… Солдат, помнится, наизусть заставляли зубрить… Рядовой такой-то! Проименуй личный бомбовоз его императорского высочества! И тот, бывало, именует…

А. и Б. Стругацкие

Мы забыли титулы прошлого. Понятно, что людей, видевших убиенного Государя императора в наличии нет. Но вот титулы недавнего прошлого — куда подевались они?

Немногие нынче могут правильно титуловать Генерального секретаря ЦК КПСС, Председателя Президиума Верховного Совета СССР Леонида Ильича Брежнева. Один норовит что-то выпустить, другой назначит его Председателем Совета министров. Должность, кстати, знавшая множество примечательных имён и отчеств.

Да что там титулы — мы забыли отчества, забыли отчество Виссарионович, и отчество Ильич.

Не пропускает удар сердце от этих отчеств, не то что не ужасается никто, но и не всплывает пузырь дешёвого каламбура. Ильич так Ильич. Сын Ильи. Давно в Ашдоде, отчество сохранилось только на школьном фото, там где все под портретом главного Ильича.

Загадочная станция Ерофей Палыч на Транссибе утеряла биографию своего героя. От жены Аввакума осталось только отчество — Марковна. У Порфирия Петровича и вовсе не было никогда фамилии.