Живой Журнал. Публикации 2010

Но книгу Полонской у меня украли и я кормлюсь пересказами. Вот Рейн говорит, что Надежда Филлиповна рассказала ему следующую историю: "Когда Горький уехал в эмиграцию, то он свою квартиру в Петрограде на Кронверкском оставил Шкловскому. И Надя поселилась со Шкловским в горьковской квартире. Стояла голодная страшная зима времён Гражданской войны. Тёплого пальто у Нади не было. Она почти не выходила на улицу. Однажды Шкловский сказал:

— Тут где-то находятся горьковские отрезы.

Через десять минут он нашёл в задней комнате сундук, набитый английскими шерстяными тканями. он выбрал потолще и получше и спросил Надю:

— У тебя есть приличный портной?

— Но это же воровство!

— Ну, тогда мёрзни или сиди дома, — холодно сказал Шкловский.

Через неделю пальто было сшито"… Надя Фридлянд уехала через год после побега Шкловского. "Шкловский всё ещё был в Берлине. Надю он встретил приветливо.

— Хочешь холрошо пообедать* — спросил он её.

— кто же не хочет.

— Приглашаю тебя на обед к Горькому сегодня в пять часов.

— Я не могу пойти, — ответила Надя, на мне ворованное пальто. Он узнает свой отрез.

— Не узнает. — сказал Шкловский, — там было двадцать отрезов, как он мог их запомнить.

— Тогда пойдём, сказала Надя, — я неделю горячего не ела.

Они пошли. Шкловский представил Надю Алексею Максимовичу. Прямо в прихожей он спросил у Горького:

— Алексей Максимович, обратите внимание на это пальто, оно не кажется вам знакомым? Приглядитесь как следует.

А пальто было из приметной английской ткани в крупную ёлочку. Горький посмотрел внимательно, покачал головой, узнал и сказал:

— Это из моего отреза, что мне прислали ещё до катастрофы из Манчестера.

По словам Надежды Филипповны, у неё подкосились ноги. Она залепетала что-то, хотела поцеловать Горькому руку. тот руку отдёрнул.

— А ну-ка, пройдитесь туда-сюда, — сказал он, я погляжу.

Надежда Филипповна, ни жива, ни мертва, зашагала по огроменой прихожей. Горький внимательно следил. Наконец, сказа:

— Портной приличный, только левый рукав тянет".

пишет в своих записках о Шкловском:

___________________

Фридлянд Надежда Филипповна (1899–2002) — писательница, актриса. исала под псевдонимом Крамова. В двадцатые годы работала в ленинградских театрах и снималась в кино. Написала мемуаров о Николае Гумилеве, Михаиле Зощенко, Валентине Стениче и Иосифе Бродском. Автор пьес "Змея", "Неудачница", "Корабль Арго", В 1974 году эмигрировала в США и жила в Бостоне.

Извините, если кого обидел.

31 августа 2010

История календарного толка

Понятно, что в Живом Журнале время от времени должны появляться записи календарного толка. Например, 01.02 тысячи людей настукивают: "Февраль. Достать чернил и плакать", а 01.10 — "Октябрь уж наступил".

Сегодня тоже хороший день.

Кто хочет, тот может включаться:

Осень наступила.
В огороде пусто.
У меня пропало
Половое чувство.
Выйду за ворота,
Хуй засуну в лужу.
Пусть лежит до лета,
Он теперь не нужен.

Извините, если кого обидел.

01 сентября 2010

История про ярмарку и Елизаветград

Всё же придётся идти на ярманку и околачиваться там до 17.30 "на стенде издательства АСТ: "В четверг 2 сентября: Владимир Березин «Путь и шествие» 17:00–17:30".

…Отец Виктора Шкловского родился в Елизаветграде в 1863 году. Город Елизаветград сейчас называется Кировоград.

Этот город часто менял свои названия — бывает так, что городам не везёт с именем — и десять лет он был Зиновьевском. Потом в Ленинграде убили Кирова, и город стал Кирово, загадочным существом среднего рода.

А с 1939 года он стал Кировоградом.

Он давно называется так, и то, что это теперь территория суверенной Украины, ничего не изменила в его новом названии. Город был пыльным и большим. Шкловский писал о нём так: "Поэтичен он только весной, когда цветут в нем высокие белые акации. В городе было шестьдесят тысяч человек и мельницы, винокуренные заводы, завод сельскохозяйственных машин, четыре ярмарки.

Стоял Елизаветград среди пшеничных полей, у затоптанных и заваленных отбросами базара верховьев реки Ингул. Торговал хлебом и шерстью. Степь там так широка вокруг, что я в XX веке, лет тридцать тому назад, сам видел, как в ней заблудилась колонна международного автопробега. Стояли пшеничные поля, на баштанах зрели арбузы, дорога усыпана соломой, как Млечный Путь звездами, а людей до горизонта — ни одного.