Живой Журнал. Публикации 2012

Но, чтобы два раза не вставать, я скажу, что Лихачёвым в этом случае ведёт нравственное начало — то есть, некая гуманистическая концепция вообще свойственная классической русской литературе, в которой зло должно быть наказано, а правда восторжествует. И писатель в ней проповедник нравственного начала — однако, при всей верности этого для литературы прошлого, писатели классического толка нет-нет, и обнаруживали вещи страшноватые и с неприятной наблюдательностью обнаруживали в человеке негуманные обстоятельства.

Для начала нужно сказать, что история с ответом коррумпированного интенданта у Лескова имеет важное обрамление. Рассказчик, бывший морской офицер, участвует в разговоре о том, какое значение имеет море на образование характера человека, вращающегося в его стихии. Разумеется, среди моряков море нашло себе довольно горячих апологетов, выходило, что будто море едва ли не панацея от всех зол, современного обмеления чувств, мысли и характера.

— Гм! — заметил бывший офицер, — что же? — это хорошо; значит, все очень легко поправить; стоит только всех, кто на земле очень обмелел духом, посадить на корабли да вывесть на море.

Ему возражают: "Да мы так не говорили: здесь шла речь о том, что море воспитывает постоянным обращением в морской жизни, а не то что взял человека, всунул его в морской мундир, так он сейчас и переменится. Разумеется, это, что вы выдумали, — невозможно".

Тут-то старик рассказывает о своей стычке с интендантом.

Лихачёву, комментировавшему рассказ, было очень важно отстоять свою веру в человека, потому что если прав интендант, если хотя бы на минуту допустить, что он прав, то какой же он — академик Лихачёв. Как какой может быть капитан у Достоевского, когда Бога нет. И куда девать все прекрасные надежды на советского интеллигента, что подхватит пенсне интеллигента русского как знамя и во время Перестройки (лет через пять по той шкале) возродит русскую культуру.

Лихачёв не разбирает рассказ Лескова, а пытается им иллюстрировать свою надежду, при этом подгоняет Лескова под неё. Но рассказ пружинит, не поддаётся и остаётся в итоге сам по себе.

Меж тем не через пять лет, а к примеру, через десять, после лихачёвских заметок, начались особые времена, и перед обывателем, что честно выращивал свою брюкву встал выбор в виде старых коммунистов, что кричали о море, гладе и распаде страны, и демократов, некоторые из которых даже играли на гитаре задушевные песни Визбора. Коммунисты были неприятны, точь-в-точь как толстый интендант из рассказа Лескова, а условные демократы — вполне ничего себе.

Но, сопротивляясь выбору (или ещё не зная, что выбора никакого нет), обыватель спрашивал демократов: "Вот коммунисты говорят, что вы всё спиздите. Не спиздите, нет?" И демократы отвечали ему "Да ты что! Как ты мог подумать! Мы вовсе не такие, потому что умеем плакать под Визбора, а некоторые из нас даже выучили в спецшколе английский язык". И тут же всё спиздили.

Казалось бы, что я рассказал эту историю, чтобы подтвердить мысли неприятного циника-интенданта.

Вовсе нет.

Всё ещё интереснее — рассказ "Бесстыдник" 1858 года подводит нас к совершенно достоевской мысли 1879 года о том, что поле битвы тра-та-та, проходит через сердце каждого человека тра-та-та. Битвы добра со злом и всё такое. И обстоятельства в этом играют очень важную роль. То есть, в каждом человеке есть и звериное, и божественное начало, и обстоятельства могут выпустить зверя из клетки, а могут и не выпустить.

Более того, человек в беседах entre chien et loup может призвать дух Шаламова, которой тоже изрядно наговорил о перемене мест и человеке посреди обстоятельств.

Из этого можно сделать и главный вывод — русская литература прекрасна, а Лесков — гений, у которого сейчас день рождения.

P.S. И, чтобы ещё раз не вставать, хотел спросить — как называется то, что происходит в Сети вокруг Чулпан Хаматовой? Чулпаносрач? Если названия ещё нет, то скажите им, что я придумал.

Шкловский С. 105 и след, В. О теории прозы. М.; Л., 1925.

Извините, если кого обидел.

16 февраля 2012

История про то, что два раза не вставать

Я вот вам про Шульмана расскажу. Того самого, которому какие-то негодяи надавали по голове и теперь он лежит в больнице.

Я вам про Шульмана расскажу не просто так, а для того, чтобы вы понимали, что за каждым таким случаем стоит живой человек, а не какая-то дурацкая общественная функция типа "борец с рейдерами".

Это очень важно понимать, что в итоге всегда живой человек, а не функция.

Нравился мне Шульман. Много лет назад, пока мы не познакомились, я никак не мог с ним раньше встретиться. В разных домах мне говорили: «Подожди, не уходи, вот еще десять минут, и придет Шульман!» Или же мне говорили: «Что же ты опоздал!? Шульман только что ушел, если ты сейчас посмотришь в окно, то еще его увидишь!»

И я высовывался в окно, добросовестно вытягивал шею, но видел только стену снега или струи дождя.