Живой Журнал. Публикации 2013

— Разве, товарищ майор? Говорят, будет тёплое лето.

— Ах, старина! Вы же слышали? Он обещал вернуться… Скоро поднимется такой западный ветер, какой никогда ещё не дул через границу нашей Родины. Холодный, колючий ветер, Арчи, и, может, многие из нас погибнут от его гнилого дыхания. Но я верю, что когда-нибудь буря утихнет, и наша страна под солнечным небом станет чище, лучше, сильнее…

Ладно, грузите этого негодяя в машину.

И, чтобы два раза не вставать — автор ценит, когда ему указывают на ошибки и опечатки.

Извините, если кого обидел.

31 марта 2013

История про то, что два раза не вставать (2013-04-01)

Нет, я решительно не понимаю, как Женя сговорился со всеми этими упырями.

В любом случае — это достойное начало сегодняшнего дня календаря (хоть и созданное ещё в марте).

Uploaded with ImageShack.us

Извините, если кого обидел.

01 апреля 2013

Чёрный кот (2013-04-01)

По утрам старший оперуполномоченный пел в сортире. Он распевал это своё вечное, неразборчивое «тари-тара-тари тари-тари», которое можно было трактовать как «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью, и вместо сердца — пламенный мотор, малой кровью, могучим ударом» — и всё оттого, что старший оперуполномоченный любил марши — из-за того, что в них проросла молодость нашей страны.

А вот его помощник Володя, год назад пустивший оперуполномоченного к себе на квартиру, жалобно скулил под дверью. Мрачный и серый коридор щетинился соседями, выстроившимися в очередь.

— Глеб Егорыч, люди ждут, — пел свою, уже жалобную, песнь помощник Володя. Утренняя Песнь Володи вползала в дверную щель и умирала там под ударами высшего ритма — «тари-тари-пам, тари-тари-пам».

Старший оперуполномоченный выходил из сортира преображённый — весёлый, бодрый и похорошевший. Он был уже в сапогах, а на лацкане тускло светилась рубиновая звезда — младшая сестра кремлёвской. Очередь жалась к стене, роняя зубные щётки и полотенца. Соседка Анечка замирала в восхищённом удивлении. Анечка была вагоновожатой и боялась даже простого постового, не то что старшего оперуполномоченного подотдела очистки города от социально-опасных элементов.

Но старший оперуполномоченный уже надевал длинное кожаное пальто, и Володя подавал ему шляпу с широкими полями. Каждый раз, когда шляпа глубоко садилась на голову старшего уполномоченного, Володя поражался тому, как похож Глеб Егорович на их могущественного Министра.

Даже маляры, перевесившись из своей люльки, плющили носы о кухонное окно. Всё подчинялось Глебу Егоровичу.

Иногда старший оперуполномоченный отпускал машину, и тогда они с Володей ехали вместе, качаясь в соседних трамвайных петлях.

— Ну, в нашем деле ты ещё малыш, — говорил старший оперуполномоченный Володе наставительно.

И Володя знал, что действительно — малыш. Вот Глеб Егорович в этом деле съел собаку, да и сам стал похож на служебного пса. Брал след с места, был высок в холке, понимал команды и не чесал блох против шерсти.

Над столом Глеба Егоровича висел портрет Министра в такой же широкополой шляпе. И странный свет — не то блеск пенсне из-под её полей, не то блик портретного стекла, что видел Володя со своего места, — приводил его в трепет.

Тогда они вели череду странных дел — фокстерьер загрыз до смерти разведённую гражданку, проживавшую в отдельной квартире. Украли шубу у жены шведского дипломата. Замучили неизвестные гады слона в зоопарке. И, как удушливый газ, шёл по голодной, но гордой послевоенной Москве слух о банде, которая после каждого убийства оставляла на месте преступления дохлых чёрных котов.

Глеб Егорович шёл медленно, но верно, распутывая этот клубок. Были схвачены карманники Филькин и Рулькин, неизвестный гражданин, превративший вино в воду на Московском ликёро-водочном заводе, и уничтожено множество бесхозных котов и кошек.

Глеб Егорович возвращался домой всё позже и позже.

Как-то он ввалился в комнату и начал засыпать, ещё снимая сапоги. По обыкновению старший оперуполномоченный рассказывал о сегодняшних успехах Володе, которого отпустил со службы раньше.

— Уж мы их душили-душили, уж мы их…

Он кинул снятый сапог в стену и принялся стягивать другой.

— Уж мы их… — и заснул на тахте, раскинув руки и блестя в темноте хромовым голенищем.

Но и Володя давно спал, так что через час, когда завизжала из-за стены Анечка:

— Кидай же второй, ирод, скотина! Кидай, не томи душу!.. — Её никто не услышал.

На следующее утро они поехали на старом милицейском троллейбусе брать банду кошатников. Связанные Филькин и Рулькин тряслись на задней площадке. Троллейбус скрипел и кряхтел, но доехал до Сокольников к началу операции.