Живой Журнал. Публикации 2015

Оно, конечно, могло быть так, как мы только что сказали, а сам император Павел Петрович мог при этом восхитительно существовать. Это, конечно, верно. Но, откровенно говоря, вся штука в том, что император Павел Петрович не существовал и не существует. Вот в чем штука-то.

Вы спросите: «А как же Флюид? Особенно, куда вот делся Флюид, если его выпил несуществующий император Павел Петрович? Где же Флюид? Только что был, а вдруг его и нет. Ведь император Павел Петрович не существует, говорите вы. Вот как же это так?"

Тут мы и сами теряемся в догадках.

А впрочем, что же это мы говорим? Ведь мы сказали, что как внутри, так и снаружи императора Павла Петровича ничего не существует. А раз ни внутри, ни снаружи ничего не существует, то значит, и Флюида не существует. Так ведь?

Но с другой стороны, обратите внимание на следующее: если мы говорим, что ничего не существует ни изнутри, ни снаружи, то является вопрос: изнутри и снаружи чего? Что-то, видно, все же существует? А может, и не существует. Тогда для чего же мы говорим изнутри и снаружи?

Нет, тут явно тупик. И мы сами не знаем, что сказать.

До свидания».

Извините, если кого обидел.

07 октября 2015

История про то, что два раза не вставать (2015-10-07)

Написал Кашину про Пелевина — вот здесь

А про метод чтения написал вот тут.

В рецензии не про то, а про то, как обманывается читатель и критик и ещё про сатирическое начало в пелевинских романах.

Картинка, кстати, из экранизации "Подпоручика Киже" 1934 года. Там, чуть ли не первая роль Эраста Гарина.(На фото — Яншин, если что).

Шкловский по этому поводу пишет: "Я не буду следить за всем материалом, который использовал Тынянов в своей повести «Подпоручик Киже», и условно буду считать, что он взял все из книги «Павел I. Собрание анекдотов, отзывов, характеристик, указов и пр.», составленной Александром Гено и Томичем (Спб., 1901).

Вот как выглядит в этом материале основной анекдот:

«В одном из приказов по военному ведомству писарь, когда писал: «прапорщики-ж такие-то в подпоручики», перенес на другую строку слог ки-ж, написав при этом большое К. Второпях, пробегая этот приказ, государь слог этот, за которым следовали фамилии прапорщиков, принял также за фамилию одного из них и тут же написал: «Подпоручик Киж в поручики». На другой день он произвел Кижа в штабс-капитаны, а на третий — в капитаны. Никто не успел еще опомниться и разобрать в чем дело, как государь произвел Кижа в полковники и сделал отметку: «Вызвать сейчас ко мне». Тогда бросились искать по приказам, где этот Киж? Он оказался в Апшеронском полку на Дону, и фельдъегерь, сломя голову, поскакал за ним. Велико было изумление полкового командира, до которого еще не дошло обычным порядком производство Кижа-прапорщика и который даже не понимал, о ком идет речь, так как в его полку не было Кижа. Фельдъегерь тоже ничего не мог объяснить и, не отдыхая, поскакал обратно. Донесение полковника, что у него в полку никогда не было никакого Кижа, всполошило все высшее начальство. Стали искать по приказам и, когда нашли первое производство Кижа, тогда только поняли, в чем дело. Между тем, государь уже спрашивал, не приехал ли полковник Киж, желая сделать его генералом. Но ему доложили, что полковник Киж умер.

— Жаль, — сказал Павел, — был хороший офицер» (с. 174–175).

Оттуда же взят другой анекдот:

«Одного офицера драгунского полка по ошибке выключили из службы за смертью. Узнав об этой ошибке, офицер стал просить шефа своего полка выдать ему свидетельство, что он жив, а не мертв. Но шеф, по силе приказа, не смел утверждать, что тот жив, а не мертв. Офицер поставлен был в ужасное положение, лишенный всех прав, имени и не смевший называть себя живым. Тогда он подал прошение на высочайшее имя, на которое последовала такая резолюция:

«Исключенному поручику за смертью из службы, просившему принять его опять в службу, потому что жив, а не умер, отказывается по той же самой причине» (с. 250).

Есть также анекдот о том, как кто-то закричал караул, и о помиловании виновного.

Юрий Тынянов взял эти анекдоты, вероятно, не из пересказов, а из первой публикации в «Русской старине». Его работа состоит не в обтекании сюжетов отдельных анекдотов, но в контаминации и в переосмысливании.

Есть историческая фраза Павла на смерть Суворова:

— Sic transit gloria mundi.

У Тынянова эту фразу Павел говорит о Киже.

Милует Павел Киже. И все поступки обессмысливаются и переосмысливаются.

Сама история Киже рассказывается подробно. Киже материализуется и отношением к нему конвоиров, и слезами его жены, и даже ребенком, который идет за пустым гробом.

История Киже приобретает свое значение, окрашивая Павла. И самое лучшее в книге — та сухость, с которой она написана.

В книгу дано только необходимое.

Повесть качественно отличается от материала, из которого она составлена. Тут нет никакой суммы.

В русской литературе исторических романов — это пример, по всей вероятности, единственный.