Живой Журнал. Публикации 2015

И благодаря решению Нобелевского комитета, у нас есть возможность обсудить несколько важных вопросов жанра «verbatim», иначе говоря, документально-художественного жанра.

Для начала — «проблема автора».

Книги Алексиевич, как мы знаем, состоят из «микроинтервью» с разными людьми.

Относиться к ним как к интервью, или как к части художественного произведения, собственности автора книги? Вот, к примеру, появляется человек, который обращается в суд и говорит, что в книге использована рассказанная им история и требует части гонорара. В западной традиции, а жанр документалистики там освоен давно — книга обставлена множеством документов, с каждым интервьюируемым подписывают специальное соглашение (с фотомоделями происходит то же самое) — и проч, и проч.

Как будет решаться этот потенциальный юридический конфликт — пока непонятно.

Дополню это тем, что мне всегда очень интересен вопрос о юридических обстоятельствах в искусстве.

Искусство всегда идёт впереди, и тут же вступает в конфликт с закреплённой в законах практикой.

С разной степенью успешности этот вопрос решается — в своё время на нью-йоркской таможне задержали абстрактную скульптуру и начался процесс о том, что считать предметом искусства (вопрос о таможенной пошлине).

К вопросу о подлинности примыкает знаменитая история со снимком «Влюблённые» фотографа Дуано (1950).

В 1993 году произошёл суд (судились персонажи) и попутно выяснилось, что снимок постановочный.

То есть, то, что было сорок лет (правда, долгое время фотография пролежала под спудом) «подлинной жизнью» оказалось жизнью срежиссированной.

Дело не в том, что решения судебной системы особенно взвешены и окончательны, но именно в зале суда традиция обычно выясняет свои отношения с новацией.

Может, успешный автор в жанре «вербатим» в будущем будет похож на режиссёра, у которого на фильме работает команда юристов, регулирующих все отношения с актёрами — то есть, с персонажами).

Второй вопрос — соотношение авторского текста и документа.

Документ сам по себе не является «документом». В исторических работах объясняется, откуда он взялся, оценивается степень доверия к нему, возможности фальсификации и неточностей, и, наконец, он помещается в концепцию учёного.

В жанре художественной документалистики всё находится внутри художественного пространства. Автор может не только использовать сомнительное свидетельство, но и подобрать саму последовательность свидетельств и документов так, что они создают другую реальность, противоположную существующей. Свидетели истории в воспоминаниях руководствуются десятками мотивов — свойствами своей памяти, желанием переиграть свою жизнь, гордостью и стыдом — всё это превращает народные воспоминания в род белого шума, из которого можно выделить любые гармоники.

Но наш читатель интуитивно доверяет слову «документ», потому что документ — «правда», а в романе мало ли что напишут.

Показательна история с великим романом «Война и мир» — представление о войне с Наполеоном в народном сознании основывается именно на нём, меж тем, претензии к Толстому в антиисторизме стали высказываться сразу после публикации.

В 1928 году в журнале «Новый ЛЕФ» Шкловский опубликовал исследование «Матерьял и стиль в романе Льва Толстого “Война и мир”». Осип Брик писал об этой работе так: «Какая культурная значимость этой работы? Она заключается в том, что если ты хочешь читать войну и мир двенадцатого года, то читай документы, а не читай “Войну и мир” Толстого: а если хочешь получить эмоциональную зарядку от Наташи Ростовой, то читай “Войну и мир”».

Пока не заключён общественный договор об ожиданиях, ситуацию нельзя назваеть устоявшейся.

Договор этот, правда, пересматривается.

Вот он, второй вопрос — вопрос «подлинности». Ясно, что идеальной «подлинности» не бывает, но есть ли у читателя исследовательский аппарат, чтобы понять, из чего состоит текст перед ним.

Но потребитель хочет подлинности, будто пришёл в магазин фермерских продуктов. И перед ним невозможны отвлекающие манёвры: правда или вы всё же отфотошопили? И если да, то сколько?

Или он согласен на вымысел, но тогда не прощает неловкого стиля.

Может быть, в литературе будущего на задней стороне обложки (вернее, в уведомлении о скачке файла) будут будут писать список ингредиентов, будто на банках с консервами: «Е*** — усилители эмоций, Е** — вкрапления городских легенд, Е* — небольшая доля елейного масла».

И это только два вопроса из десятка, что можно обсудить.

За что большое спасибо Нобелевскому комитету.

Ну и лауреату нынешнего года, конечно.

Ну и как без доказательства моей дружбы с ежами, которые по ссылке http://rara-rara.ru/menu-texts/Verbatim

Извините, если кого обидел.

21 октября 2015

Перегон (День автомобилиста. Последнее воскресенье октября ) (2015-10-25)